Друзья до смерти
Шрифт:
Парень был идеалистом и ушел от родителей из-за своих убеждений.
— Кто это «некоторые»? — спросил Боденштайн, в надежде, что расстроенный мальчишка сообщит ему побольше информации. Но после вопроса полицейского парень понял, что зашел слишком далеко, и не ответил.
— Как собираешься отсюда уезжать?
— Понятия не имею. — Франьо пожал плечами.
— Если хочешь, я подвезу. Я еду в Келькхайм.
По дороге Франьо немного расслабился. Он сказал, что Паули вдохновил его на решение
— Мой отец не понимает, что я не хочу быть мясником, — говорил он. — Он думает, что я неблагодарный. Но я просто в ужас впадаю, как только представлю, что до конца жизни буду делать колбасу и стоять за прилавком.
Боденштайн слушал молча. Он с сочувствием выслушал в свое время Конради, когда тот возмущенно рассказывал, что именно Паули настроил против него его же сына. Из уст парнишки все звучало совершенно иначе. Франьо не хотел становиться мясником, как Лоренц не хотел идти работать в полицию. Боденштайн хорошо помнил разочарование собственного отца, когда сам сообщил ему когда-то, что не хотел бы унаследовать имение Боденштайн, а предпочитает изучить право и потом работать в полиции. И хотя он сам твердо решил не навязывать профессию своим детям, но тем не менее был возмущен, когда Розалия захотела устроиться подсобной работницей на кухню на лето.
— Я хочу изучать биологию, — продолжал тем временем Франьо. — Йо сказал, что мы могли бы зарабатывать бешеные деньги. У меня все в порядке с компом, я могу программировать, но я точно не Лукас!
— Что ты хочешь сказать? — спросил Боденштайн. Неужели он нашел кого-то, кто не любил Лукаса и не восхищался им?
— Лукас — гений, — разочаровал его Франьо. — Он читает исходные коды, как другие читают книги, и знает Perl, Java, BASIC и C++ в десять раз лучше Тарека. «Двойная жизнь» была его идеей, но теперь Тарек думает все подгрести под себя.
— Лукас и Тарек хорошо ладят?
— Лукас с любым найдет общий язык, — сказал Франьо, а потом в его голосе зазвучала горечь. — Тарек подлизывается к Лукасу, потому что без него ничего не выйдет. Это даже Тарек понимает.
— Тебе нравится Лукас?
— Да, — кивнул Франьо. — У него, конечно, бывают закидоны, но с гениями так часто. Если Лукас иногда и бывает немного странным, то это из-за его болезни, как нам Улли сказал. Тарек насмехался над Лукасом — конечно, только за его спиной, — но это так мерзко. Я считаю, друзья не должны говорить друг о друге плохо.
Это заинтересовало Боденштайна.
— А что за болезнь у Лукаса? — поинтересовался он.
— Улли сказал, что у него диссоциативное расстройство. — Франьо пожал плечами. — Не знаю, что он имел в виду.
Боденштайн тоже не вполне это себе представлял и решил, что разберется позже.
Оливер въехал во двор в мюнстерской промзоне, как раз когда Тарек Фидлер уходил со склада. Прижав мобильный телефон к уху плечом, он с кем-то жарко и сердито спорил, запирая при этом один за другим дверные замки. Заметив Боденштайна, он поднял приветственно руку и закончил телефонный разговор.
— Здравствуйте, господин… мне жаль, но я забыл ваше имя, — сказал он приветливо и улыбнулся. От его злости не осталось и следа.
— Боденштайн. У вас есть время ответить на пару вопросов?
— Конечно. — Молодой человек кивнул. Заиграл его мобильный телефон, но он оставил звонок без внимания.
— Тело господина Паули было перевезено в пикапе из «Опель-Цоо», — сказал Боденштайн. — Теперь мы выясняем, как оно туда попало и кто имел возможность пользоваться этой машиной.
Улыбка исчезла с лица Тарека.
— Да, понимаю, — произнес он. — Вы, конечно, уже поговорили с Зандером. Я поспорил с ним, когда он меня уволил. Неудивительно, что он подозревает меня в угоне.
— Он не подозревает, — возразил Боденштайн. — Но мы проверяем каждый след, каким бы невероятным тот ни казался.
Трубка Тарека продолжала непрерывно звонить.
— Почему вы не спрашиваете Лукаса о машине? Он всегда берет пикап, когда Зандера нет.
— Я думал, у него нет водительских прав.
— Ну, не знаю, машину-то он водить умеет.
У Боденштайна возник вопрос, почему молодой человек пытается очернить своего друга. Возможно, из зависти? Оливер вспомнил, что Зандер охарактеризовал Тарека как человека, который постоянно чувствовал себя обделенным.
— Чем именно вы занимаетесь в фирме Лукаса и Йонаса?
— Фирма принадлежит нам в равных частях, — уточнил Тарек. — Конечно, у меня не было денег, чтобы внести свою долю при регистрации, поэтому официально предпринимателями считаются Лукас и Йо. Но внутри никакой иерархии нет. Каждый делает то, что умеет лучше всего.
— А что лучше всего умеете вы?
— Программировать, — улыбнулся Тарек. — Разумеется, совершенно легально. Я свой урок усвоил.
— Как вы ладите с Лукасом?
— Обычно хорошо. — Молодой человек задумался. — Но в последнее время он очень изменился.
— Как именно?
— Трудно сказать. Иногда он совершенно отрешен, потом срывается без всяких видимых причин и рычит на всех. Но он находится под жутким давлением своего отца. Тот перекрыл ему доступ к деньгам, а это невыносимо для таких, как Лукас.
— То есть?
— На фирму расходуются деньги старика ван ден Берга и отца Йо. По большей части без их согласия. Лукас и Йо их… гм… «таскают» — неправильное слово. Они же собираются все вернуть, с процентами.
Его трубка снова зазвонила, но уже с другой мелодией. Тарек Фидлер взглянул на экран.
— Еще что-нибудь? — нетерпеливо спросил он. — Мне надо довольно многое сделать.
— Почему вы избили Франьо Конради?
— Кто вам сказал такое?
— У вас разбиты костяшки пальцев, — заметил Боденштайн. — А у Франьо — лицо. Я просто сложил одно с другим.