Друзья до смерти

Без четверти восемь утра в выходной день главный комиссар Оливер фон Боденштайн проснулся от пиликанья своего мобильника. Возглавляя отдел по борьбе с насильственными преступлениями областной уголовной инспекции Хофхайма, он в течение трех лет постоянно имел дело с наиболее низменными проявлениями человеческой натуры на участке от Майна до Таунуса, а до того двадцать лет проработал в уголовной полиции Франкфурта. Боденштайн повернулся и спросонок ощупью поискал мобильник.

Козима собиралась целый день провести за монтажным столом, чтобы успеть подготовить за три недели

— Оливер, это Инка Хансен. Извини за ранний звонок.

Доктор Инка Хансен, подруга юности Боденштайна, работала ветеринаром. В прошлом году Оливер расследовал дело об убийстве жены доктора Керстнера — коллеги Инки, — и тогда их пути пересеклись снова.

— Я в зоопарке «Опель-Цоо», в Кронберге, — продолжала Инка. — Служители тут нашли что-то. Выглядит как человеческая рука.

— Я сейчас приеду, — сказал Боденштайн и сел.

— Ты уезжаешь? — пробормотала Козима.

Она лежала на животе, и лицо ее наполовину утонуло в подушке. Жена уже давно спокойно относилась к неурочным звонкам по выходным. Двадцать три года прошло с тех пор, как они познакомились во время расследования одного самоубийства. Боденштайн был тогда молодым комиссаром уголовной полиции, и это оказался первый труп в его карьере, а она работала телерепортером и хотела сделать сенсационный репортаж о биржевом маклере, повесившемся в своем офисе.

— Да, к сожалению. — Боденштайн поцеловал жену в теплую сонную щеку и, зевая, направился в ванную. — В «Опель-Цоо» нашли что-то, похожее на часть тела.

— О боже!

Козима поглубже зарылась под одеяло и, когда через десять минут одетый и свежевыбритый Боденштайн спускался по лестнице, уже снова спала.

Через четверть часа, проезжая железнодорожный переезд на пути в Келькхайм, комиссар позвонил своей коллеге Пии Кирххоф. Улица перед кафе-мороженым «Сан-Марко» выглядела словно поле боя. Прямо напротив находился огромный уличный экран, на котором транслировался чемпионат мира по футболу. И вчера тут сотни восторженных фанатов наблюдали и отмечали победу немецкой национальной сборной над поляками со счетом 1:0. Спустя примерно минуту Пия ответила.

— Доброе утро, шеф! — Казалось, она запыхалась. — У меня сегодня выходной, вы помните?

— У вас был выходной, — сообщил Боденштайн. — В «Опель-Цоо» обнаружили человеческую руку. По крайней мере, они так думают. Я распорядился ничего не трогать. Не найдете ли врача?

— У меня тут есть один специалист поблизости, — сказала Пия.

— Случайно не доктор Хеннинг Кирххоф? — хмыкнул Боденштайн.

— Только не торопитесь с выводами, — развеселилась Пия. — Сегодня ночью он помогал мне принимать роды.

Комиссар уголовной полиции Пия Кирххоф около года работала в команде региональной уголовной инспекции Хофхайма. После развода с мужем, доктором Хеннингом Кирххофом, заместителем главы франкфуртской судебно-медицинской службы, она купила загородный дом с постройками и большим земельным участком в Унтерлидербахе, держала там лошадей и всяких домашних животных; кроме того, она вернулась к своей прежней работе в криминальной полиции.

— Принимать роды? — Боденштайн сбросил газ, чтобы не засветиться перед скрытой дорожной камерой.

— Этой ночью родился мой второй жеребенок. Мы назвали его Нойвилль.

— Мои поздравления. А почему Нойвилль?

— Вы совсем не интересуетесь футболом, шеф! — рассмеялась Пия. — Оливер Нойвилль забил вчера решающий гол в дополнительное время.

— А! — Боденштайн миновал Фишбах, съехал по спуску и свернул у светофора направо на трассу В-455 в направлении Кенигштайна. — Я вам сочувствую, но, может быть, все быстро закончится.

Посреди леса, чуть не доезжая до поворота на Шнайдхайн, Боденштайну пришлось сбросить скорость, а потом и вовсе остановиться — на дороге было полно людей. Сначала он подумал, что произошла авария, а потом заметил на парковочной площадке справа с десяток автомобилей. Люди держали плакаты и транспаранты. Боденштайн хотел прочитать, что там написано, и двинуться дальше, но две девчушки около пятнадцати-шестнадцати лет постучали в окно машины, и пришлось опустить стекло.

— Что здесь случилось? — спросил Боденштайн.

— Совместная акция защитников окружающей среды БУНТЕ, УЛК и НСК, — ответила одна из девушек. Длинноволосая брюнетка, с тщательно подкрашенными глазами и безупречными акриловыми ногтями. — Вы знаете, что именно здесь планируется проложить четырехполосное шоссе В-8? — Она помахала у него перед носом листовкой.

Боденштайн смотрел, как две женщины разворачивают транспарант, и прочел: «В-8 уничтожит этот лес!»

— При этом будут вырублены тысячи деревьев! — Вторая девушка была блондинкой, в коротком топике с надписью «Нет В-8!» и джинсах со стразами. — Уничтожат ценные естественные биотопы и леса. В Кенигштайне резко повысится уровень шума и выбросов вредных для человека веществ.

Боденштайн вполуха слушал, что с миссионерским пылом вещали ему девушки. Он был знаком с аргументами противников В-8, но сам себя не относил ни к противникам, ни к сторонникам будущего автобана. Девчушки продолжали бомбардировать его цифрами и фактами.

— Мне жаль, но я очень спешу, — прервал их Боденштайн.

— Ясно, вам наплевать на наш лес! — крикнула брюнетка. — Главное, чтобы вы могли вдавить полный газ на своем толстозадом «БМВ»!

— Конечно, продолжайте поганить воздух двуокисью углерода! — подхватила блондинка.

Боденштайн хмыкнул. В его время юные защитники природы бегали в бундесверовских куртках, с намотанными на шеи палестинскими платками и нарочито немытыми волосами. А две голопузые конфетки, дочки состоятельных родителей Кенигштайна и окрестностей, выглядели так, будто утром час торчали перед зеркалом, наводя красоту. Наверное, сюда их привезли мамаши в сияющих полировкой «туарегах» и «кайеннах». Как изменились времена!

Если бы его не ждала оторванная рука в «Опель-Цоо», то он потратил бы время и объяснил бы этим нахалкам, что ему совсем не наплевать на уничтожение лесов. Вряд ли кто-нибудь лучше его знал эту местность — он вырос в старинном имении, которое находилось в долине между Руппертшайном, Фишбахом и Шнайдхайном. После того, как сам Оливер получил юридическое образование и начал работать в уголовной полиции, в имении остался только его младший брат Квентин, который продолжил семейную традицию и устроил в столетней усадьбе отличную загородную гостиницу. И Квентин ничего не мог поделать с В-8, которая должна была пройти менее чем в сотне метров от его усадьбы.