Шрифт:
ТОГДА В АПРЕЛЕ, В МАЕ…
Однажды весной
В восемь часов утра Люба садилась на своё место и открывала окошко, над которым висела табличка — «Приём телеграмм».
Так
Телеграммы проходили разные. И деловые, и поздравительные, и ласковые. Они кончались словами — «привет, жму руку», «целую». Таких было почему-то особенно много. Потом ещё попадались слова — «лапочка», «солнышко», «зайчик».
Люба часто удивлялась — сколько существует на свете смешных и ласковых слов.
Если телеграмма была забавной, Люба на мгновенье поднимала глаза на автора и почти всегда встречала застенчивую улыбку.
Когда началась война, Люба попросилась на фронт, но её не пустили, и она осталась на старом месте, по— прежнему принимала телеграммы, которые стали совсем другими. Она могла не читать газет и не слушать сводок. Война жила в её телеграммах.
Когда фронт находился близко, к Любиному окошку подбегали офицеры в полушубках, с обветренными лицами. Успевая улыбнуться, они давали телеграммы в Свердловск, в Челябинск, в Ташкент.
Одну она запомнила: «Победа будет за нами, целую, когда вернётесь домой — обязательно привезите дыню».
Надо же, сводки ещё тревожные, а младший лейтенант уже требовал дыню.
А потом телеграммы, похожие на эту, начали появляться всё чаще и чаще.
В апреле сорок пятого Люба праздновала день рождения. Ей исполнился двадцать один год. Пришли подружки, ели, пили чай со сгущёнкой и веселились. Близость победы чувствовалась во всём — в сиянии солнца, в звоне ручьёв и даже в телеграммах.
И победа пришла!
В памяти Любы навсегда сохранился майский вечер. Над городом гремел салют из тысячи орудий. Разноцветные лучи прожекторов скрещивались в небе, и казалось, над Москвой построена огромная беседка. Люди стояли под её сводами плечом к плечу, и, вероятно, от такой весёлой тесноты беседка, сотканная из лучей, представлялась Любе маленькой, возведённой только для неё.
Сколько было в эти дни телеграмм!..
Они лежали горой на её столе. Аппараты стрекотали без умолку, и счастливое слово — победа — шло через все телеграммы.
Так начались мирные дни. Сотни телеграмм принимала Люба. Она мельком прочитывала их и видела, как в телеграммах воскресала жизнь.
Люба не выезжала из Москвы, но обо всём, что происходило далеко, за сотни и тысячи километров, она читала на телеграфных бланках: «Люди выехали», «Железо отгружено», «Архитектурный проект утверждён», «Поздравляем восстановлением завода, выпуском первого трактора».
А потом, когда в Кремле заседала сессия Верховного Совета, вновь появилось слово — «пятилетка». Оно стало встречаться так часто, как в недавнем прошлом слово — «победа». К Любе приходили инженеры и хозяйственники. Они всегда торопились. Один просил ускорить погрузку автопокрышек, другой требовал смету, третий сообщал цифры, целые колонки цифр.
Любе хотелось помочь каждому — и этому со сметой, и этому с погрузкой автопокрышек. Но люди, видимо, на неё не рассчитывали. Получив квитанции, они исчезали так же быстро, как появлялись.
Как-то в её окошко заглянул военный. Она заметила погоны капитана и молодое, неуловимо знакомое лицо. Капитан протянул телеграмму. Медленно считая слова, Люба старалась вспомнить, где и когда она видела этого человека.
А капитан молча стоял у окошка, и, если бы кто-нибудь поглядел на него со стороны, он бы непременно заметил, что капитан любуется этой светловолосой девушкой, сосредоточенной и быстрой.
— Два двадцать пять, — сказала Люба и встретила его взгляд.
Капитан уплатил, взял квитанцию, улыбнулся, сказал «спасибо» и ушёл.
Люба приподнялась, проводила его глазами и поймала себя на мысли о том, что ей хочется, чтобы он забыл взять сдачу, чтобы… чтобы он просто вернулся.
На другой день капитан пришёл опять, Люба улыбнулось. А он почему-то смутился и спросил:
— Можно дать телеграмму?
— Конечно, — сказала Люба.
Капитан взял бланк, подумал и написал несколько строк. Люба приняла телеграмму и стала считать слова, подчёркивая их пером: «Я совсем одинокий, ответьте, есть ли у меня надежда. Алексей»,
Люба прочитала адрес — Малая Молчановка, дом 8…
— Вы забыли указать фамилию адресата, — сказала она, не глядя на капитана.
— Фамилию? — капитан помедлил. — Иванова.
Он получил квитанцию и ушёл.
— Иванова, — повторила Люба, — странно как… И я Иванова. Но адрес… адрес совсем другой.
Она вздохнула и вдруг подумала о себе. Она уже вполне взрослая, давно работает, помогает людям признаваться в любви, побеждать разлуку, верить, надеяться… Но всё это другим.
Она держала в руках телеграмму: «Я совсем одинокий…»
Капитан пришёл спустя два дня. Он поздоровался и подал заранее написанную телеграмму: «Я жду ответа. Алексей». Адрес был тот же.
Люба оформила телеграмму. Капитан ушёл, оглянувшись на ходу, и лицо его снова показалось Любе знакомым.
И тогда ей пришла в голову мысль. Она взяла чистый бланк и решительно написала несколько слов…
Капитан явился через день. Вместе с телеграммой он протянул ветку мимозы.
— Спасибо… — сказала Люба и покраснела.
На листочке было написано: «Мы почти не знаем друг друга, но я всё равно хочу надеяться. Алексей».
Люба считала слова и чувствовала, как стучит у неё сердце. Потом, после его ухода, она поняла, что взволновало её. «Qhh» были мало знакомы. «Они» почти не знали друг друга. А этот Алексей, как видно, совсем без самолюбия!..
И тогда Люба решила: она вмешается, она должна поговорить с этой девушкой!..
… Вечером Люба пошла на Малую Молчановку. Под мялась на третий этаж, долго стояла у дверей квартиры' Внизу кто-то хлопнул дверью. «Глупо как, застанут меня у дверей. Будь что будет. Зайду». — И Люба нажала кнопку звонка.