Друзья и враги Анатолия Русакова(изд.1965)
Шрифт:
Держась за стул, Анатолий добрался до двери. Заперта! Он добрался до окна. Оно выходило в бетонный полуколодец, прикрытый сверху решеткой с квадратиками толстого стекла. Значит, его привезли в подвальное помещение. Как уйти? На столе среди пустых и полупустых бутылок водки и объедков лежали две финки Одну он сунул во внутренний карман пиджака. Сталь ударилась о что-то металлическое. Что бы это могло быть? Он извлек из кармана то, что Огурец назвал «фонариком». Это был подарок Кубышкина, радиофон!
Анатолий нажал позывную кнопку — раз, два, три… Не откликается. Видно, Юра не вернулся в Москву. С грустью Анатолий смотрел на аппаратик. И вдруг донесся негромкий звук зуммера. У Анатолия дыхание перехватило. Он вспомнил: ведь этот звук он принял было за гудение проводов, когда лежал на полу.
Анатолий быстро перевел рычажок на передачу и, приложив аппарат к губам, тихо сказал:
— Юра! Беда! Меня захватили воры! Чума! Прием!
— Брось разыгрывать. Мы недавно прилетели. Я в Москве. Вызвал тебя наудачу… Ты почему не спишь? Ведь полвторого.
— Юрка, я не шучу. Попал в большую беду. Воры меня оглушили и привезли сюда, а чтобы не сбежал, всадили пулю в ногу. Не знаю, где Лика. Позвони ко мне домой, у мамы узнай телефон Лики, позвони ей. Только не пугай мать. Прием!
— Толя! Если ты меня разыгрываешь, век не прощу!) Ты серьезно? Начну действовать. Прием!
— Повторяю, захвачен ворами, когда уходил с Ликой от Нины. Заходил туда Марат. Я заперт в комнате. Подвал. Срочно сообщи в уголовный розыск Корсакову.
— Как, как?
— Корсакову Валентину Петровичу. Узнай, где Лика.
— Где ты находишься? Прием.
— Сам не знаю, был без памяти, привезли на машине. Сюда идут.
За дверью раздался негромкий металлический стук: отодвигали щеколду. Анатолий сунул радиофон в карман. Вошел Огурец.
— А я слышу, бубнит чего-то, вроде молитву читает. Может, вешаться собрался. И не пытайся. Только с нашего благословения… Скоро двинем на сходку.
Вошло несколько мужчин. Они молча, угрюмо смотрели на пленника.
— И чего вы валандаетесь? — прошамкал старик, вошедший с ними. — Уже скоро два. Меня давно в сон клонит.
— Давай прыгай к дверям! — жестко приказал один из воров.
— Костыль, что ли, дали бы, — сказал Анатолий.
— Прыгай.
Держась левой рукой за стену, Анатолий запрыгал на одной ноге к выходу. Левая нога была налита чугунной тяжестью, толчки отдавались резкой болью. Кто-то из преступников запел в такт прыганью Анатолия, остальные хлопали в ладоши.
— Тоже нашли игру! — озлился Анатолий. — Не могу прыгать! Хотите, чтобы шел, давайте костыль или несите!
— Не хочешь? — Удар кулаком сбил его на пол.
Его пинали ногами, и, когда удар пришелся по ране, Анатолий закричал.
— Эй, вы, без шухеру! — донесся сердитый голос Чумы из-за двери. — Тащите его в машину.
Анатолия подхватили. Юноша стиснул зубы. Трудно стало разыгрывать запуганного воришку. Трудно было не вцепиться в Чуму, севшего впереди, но…
Машина двинулась. Чума сидел рядом с водителем. Анатолия поместили на заднем сиденье между двумя ворами. Он старался через окно угадать улицы. Правую руку он держал в кармане, нажимая на кнопку в надежде, что его радиосигналы засекут, запеленгуют, определят, откуда они идут. На улицах и переулках не видно прохожих. Темно в домах. Пересекли Малую Грузинскую. Машина вдруг свернула в переулок налево, въехала во двор, остановилась против черного хода.
Чума приказал ворам «выметаться» из машины, остался наедине с Анатолием.
— Значит, так, — сказал он. — Станешь на колени, начнешь каяться. Скажешь, что так, мол, и так: истязали, били тебя в колонии, мучили голодом, морили, ты ослабел, кожа-кости, испугался, думал показать вид, будто раскаялся, да перестарался и решил потом оправдаться. Вернулся в Москву… Скажи, что тебя зверски били в милиции, а самое главное — вали все на деваху. Закружила, мол, завертела, стал я сам не свой, и проси-моли оставить тебе жизнь. Обещай быть «человеком» до конца дней своих, не изменять шайке и обещай представить Корсакова, пришить его.
«Неужели они не прикончат меня? — думал Анатолий. — Нет, убьют. Чума, конечно, не верит мне. А раскаяние мое ему нужно для поучения воров».
— Сейчас номер на машине сменят и поедем, — деловито сказал Чума.
— А где будет сходка?
— Где будет, там и будет…
Вечером моросил весенний дождь, к ночи он перестал. Плотные тяжелые тучи обволокли город. Шпили высотных зданий и верхние этажи исчезли в тумане. Неподвижные капли сверкали на листьях. Время шло, а блики света не тускнели на мокром глянце асфальта. Крыши не просыхали, было жарко и душно.
Анатолия снова втиснули на заднее сиденье между двумя ворами. Их громоздкие фигуры мешали видеть улицы. Машина выехала за город и помчалась к Филям.
Проехали поселок. Съехали с шоссе по грунтовой дороге, и наконец машина остановилась. Все вышли. Дул сильный ветер. Лунный серп изредка мелькал в небесных оконцах, и тогда из полутьмы вырисовывались силуэты деревьев. Какой-то парк.
Двое, запыхавшись, с руганью почти бросили Анатолия под дерево на краю небольшой поляны и отошли.