Друзья из берлоги
Шрифт:
На строгий учет взята каждая пара орланов в Швеции и Финляндии. Каждое лето проводят перепись птиц в Латвии и Эстонии.
Орлан-белохвост расселен широко. Но даже в глухих, укромных, спокойных для жизни местах гнездо от гнезда — не ближе двадцати километров.
На таежной речке в Сибири я видел однажды: орлан от нечаянной встречи с людьми уронил в воду щуку. Мы попытались найти гнездо белохвоста, но не нашли. Запомнилось синее летнее небо и темный силуэт ходившей кругами птицы.
А этой зимой я увидел сразу не менее сотни орланов. Большими группами, как какие-нибудь вороны, орланы сидели на белых торосах льда, пастухами кружились над стаями уток.
С азиатских пространств орланы слетаются к Каспию вслед за зимующей птицей. И вновь исчезают в пространствах, как только птицу весною потянет на север. Зимовка в каспийских заливах обычно бывает сытной. Этот же год особый: холода и бескормица сильно ослабили птиц. И хищники тут пировали.
Из вертолета мы много раз наблюдали, как орланы охотятся. Подлетая к стае уток или лысух, орлан вдруг резко снижался. Тысячи крыльев рябили в полынье воду. Но любопытно, если птицы все до единой взлетали, орлан спокойно сворачивал в сторону. Как видно, добычей считалось лишь то, что ослабло, что по закону подлежит выбраковке.
На лебедей орлан вряд ли рискнул бы напасть, но понуро на льду сидевшие птицы показались ему ослабшими, и охотник сделал свой знаменитый, вызывающий панику выпад… Жертвы тут не было. Лебеди, разбежавшись, взлетели. Орлан тоже резко поднялся вверх. Через минуту мы уже видели новую стаю птиц в полынье и другого орлана, ожидавшего дани.
Фото автора. 19 февраля 1977 г.
Апрельский вечер
(Окно в природу)
Апрельский день полон звуков. Орут на березах грачи, звенит вода, на невидимой нитке висит над просохшим бугром жаворонок. И уже прилетел, сладко плачет у затопленной луговины чибис.
Весенние звуки в погожий день пробуждаются вместе с солнцем, даже и раньше — с зарей. И весь день потом умытые светом и влагою дали будоражит древний разноголосый хор жизни.
Под эти звуки на проталинах тихо и незаметно прорастает сквозь мусор трава. Тайно, вверх по стволам движутся соки берез. Эти звуки будоражат воображение ребенка, заставляют тихо вздыхать старика и пробуждают ответную песню у всех, кто ждал и встретил этот апрельский день.
И вечер в апреле тоже хорош. Хорош необычной задумчивой тишиной. Вдруг умолкает все сразу: вода в канаве, птичьи щебет и пересвисты. Грачи на березах, готовясь к ночлегу, чистят свои одежды и по какому-то уговору тоже молчат. Пахнет талой землей, вечерним дымком. Желтыми фонарями светятся у стоячей воды пушистые шарики ивы-бредины. Задумчиво, как во сне, свистнет скворец на ветле, под чьим-то шагом — далеко слышно — хрустнут остатки льда. И опять тихо. Так тихо, что ждешь какого-то чуда.
И чудо случается. На прогретом за день лесном бугорке у опушки вдруг видишь маленький синий цветок. Подснежник! Зеленая стрелка проткнула лежалый осиновый лист, и на нем голубеет первый цветок.
Каждый апрельский день будет теперь приносить новость за новостью.
Фото автора. 3 апреля 1977 г.
Первый час славы
Вчера я внимательно просмотрел негативы снимков, хранящихся в папке с надписью «ЮРИЙ ГАГАРИН». Этот я сразу же отложил и возвращался к нему все время. Чем-то взволновал меня этот момент, запечатленный ровно шестнадцать годов назад.
До мельчайших подробностей помню утро на берегу Волги. Мягкий снежок, выпавший ночью, лед на реке, плотные влажные облака.
В доме на берегу — «увидеть Гагарина» — перебывало уже не менее сотни людей. Мы, репортеры, сделали много снимков, но мне хотелось иметь фотографию космонавта не в гуще любопытных и взволнованных горожан, а стоящего на берегу Волги. Улучив момент, я попросил об этом. И Гагарин сразу же понял законность желания. Улыбнулся, мигнул — «пойдемте…»
Минут пять мы снимали его стоящим над Волгой. И эти снимки хорошо всем известны.
Но, конечно, с этого первого часа каждый шаг знаменитого человека сопровождался щелканием фотокамер. И в этот раз мы снимали, снимали.
Тут мы видим сейчас момент, когда Гагарин идет от берега, сесть в машину и ехать к аэродрому — через три часа его будет встречать Москва.
Тут же — первый час его славы. Мои друзья-журналисты попали в кадр, какая-то женщина в легковатой для апреля обувке. Помню, нас торопили: скорее, скорее. Но мы-то хорошо понимали, как важно было снимать, как важно будет все это видеть по мере того, как будут идти года…
Фото автора. 12 апреля 1977 г.
Меченый гусь
(Окно в природу)
Весенний разлив. Мещерская низменность от Мурома до Коломны — сплошное море.
Все живое привыкло к ежегодным потопам, и все-таки после зимы это трудное испытание. Кто как приспособился пережить десять — двенадцать дней высокого половодья. Проплывая на лодке, видишь лисицу — сидит, притаилась в развилке дуба: голодно, зато сухо. Лося разлив загнал в густые березняки. Воды — по брюхо, но этот привычен к холоду, перетерпит. Бобров разлив вынуждает бродяжничать: встречаешь в самом неожиданном месте. Почему-то не боязливы: то спит на пригретой коряге, то плывет вблизи лодки. Бобрам вода не помеха. В половодье они расселяются, обживают новые территории. То же самое и с ондатрой: то и дело видишь маленький плотик из мусора и осоки и на нем рыжеватого Робинзона. С появлением лодки зверек бултыхается в воду, но минует опасность — снова вылезет на спасительный плот.
Всякую мелкоту — мышей, кротов, землероек — половодье уносит и вместе с мусором прибивает к затопленным по скворечни деревьям, к верхушкам кустов. Орланы, сороки, вороны пируют тут от зари до зари.
Туго приходится зайцам. Пловцы они никудышные, бегут от воды, пока можно бежать, и в конце концов с разных сторон собираются на сухих пятачках. Бывает, десятка три сидят, ждут своей участи. С появлением лодки волнуются, «лопочут ушами» в точности, как при встрече с Мазаем. Однако в лодку добровольно они не идут. Если вода прибывает, приходится глупых ловить. Сушу делят надвое сетью и гонят зайцев. Поймавшись, бедолаги орут, как младенцы. От этого крика паника возрастает, кто мчится в сетку, кто в воду. Но кончается все хорошо: зайцам на уши ставят метки и на лодке-ковчеге перевозят на берег. Для зоологов заповедника это обычное дело. Спасая зайцев, попутно по меткам они уточняют районы их обитания, сроки жизни, пути миграций.