Друзья из берлоги
Шрифт:
Жукову пятьдесят лет. Прекрасное лицо человека в расцвете сил и в момент высшей славы. Есть портреты маршала в мундире со своими наградами. Хорошие портреты.
Но мы выбрали этот. В нем нет парадности. В нем больше, чем на любой другой фотографии, виден характер человека, прошедшего славный путь от крестьянской избы до Народного Маршала.
Снимок этот сделан в апреле 1946 года, возможно, как раз в те дни, когда Жуков вернулся в Москву из Германии на пост главнокомандующего сухопутными войсками армии.
К сожалению, нам неизвестен фотограф, запечатлевший образ дорогого нам человека. Но, может быть, он откликнется?
Фото из архива В. Пескова. 2 декабря 1976 г.
Ужин у трубочиста
Несколько дней я жил в Лейпциге. Приобрел там много друзей. И среди них одного трубочиста…
Приметы Лейпцига на виду. Тут бывают всемирные ярмарки. Тут давно и умело печатают книги, производят машины, электронную технику, тончайшие измерительные приборы и много всего другого. Турист, попадающий в Лейпциг, непременно увидит самый большой в Европе вокзал, собор с органом, у которого сиживал Бах, домик Шиллера и огромный дворец, где судили Димитрова. Все это можно увидеть за день. Но есть одна примечательность, мимо которой в Лейпциге все проходят.
Фасады домов тут подернуты копотью. Но это не след старины и не пожары тому виною, хотя Лейпциг изрядно поклеван бомбами и, конечно, горел. Копоть оседает тут ежедневно из труб, из обычных труб над домами. Город не избалован газом и водяным отоплением. Множество старых домов согреваются тут печами.
И, как я обнаружил, печи есть не только в квартирах, но и нередко в каждой из комнат. В результате над черепичными крышами вперемешку с антеннами телевизоров — целое войско труб. А топят углем. Оттого и копоть. И запах.
И надобность в давней, когда-то распространенной повсюду профессии.
Можно было подумать: снимают приключенческий фильм. Двое людей в цилиндрах и в черной одежде с ловкостью акробатов перемещались на крыше пятиэтажного дома.
— Не упадут?..
Не упали. Держась за крестик антенны, совершают какое-то таинство у трубы. Увидев зевак снизу, помахали руками — и к новой трубе…
Снимок сделан уже внизу, когда мы знакомились и когда толпа любопытных разглядывала любимцев. Их все тут знали. С улыбкой к ним подходили притронуться к черной одежде — на счастье. А один гражданин Лейпцига лет четырех от роду категорически заявил державшей за руку матери: «Хочу в трубочисты!»
Двое испачканных сажей людей вполне серьезно понимали свою обязанность «приносить счастье». Балагурили. Ставили на ладошках у малышей метки из сажи, подмигивали парням и девушкам, с пониманием относились к просьбам сняться рядышком с трубочистом.
Рассмотрите их хорошенько. Сцена из оперетты? Они и сами сказали бы: очень похоже!
Один из героев (Рудольф Кюнь) в меру серьезен, из другого — брызжет веселье. Один — обермастер. (У трубочистов это все равно, что генерал у военных или гроссмейстер у шахматистов.) Другой (Хайнц Башке) — трубочист рядовой. По возрасту Башке давно уже надо быть мастером. Но, полагаю, из пристрастия особым образом согреваться после хождения по крышам, а также по нежеланию делать большую карьеру в рядовых трубочистах он, как видно, всегда и останется. И эта перспектива, я догадался, вполне устраивает веселого, доброго человека.
Инструмент трубочиста несложен, но колоритен: цепь, на цепи тяжелый металлический шар, а выше — стальная круглая щетка. Все вместе на длинном шнуре опускается вниз по трубе. Есть еще необходимые для работы щеточки и скребки. Но главное, без чего трубочист на работу не выезжает, это, конечно, цилиндр.
О цилиндре особо. А сейчас с веселым Башке нам придется расстаться. Как раз в момент, когда я делал вот этот снимок, из окошка четвертого этажа кто-то его окликнул. И он со всеми раскланялся.
Обермастер тоже тронул рукою цилиндр. И мы отправились к нему ужинать.
* * *
Большая квартира с изразцовыми печками и образцовым порядком. Здороваюсь с женой трубочиста, наблюдаю: куда же тут может ступить весь черный хозяин дома? Однако все предусмотрено: на кресло в прихожей фрау Кюнь привычно бросает кусок прозрачного пластика. Муж сел, откинул в сторону руку и покрутил двумя пальцами: сигарету!
Пока трубочист с наслаждением дымил, фрау Кюнь повела гостя показать чистоту и порядок, в каких полагается жить трубочисту.
Во время этой экскурсии я узнал: Рудольфу Кюню шестьдесят лет. На днях отмечали его юбилей. Друзья-трубочисты, а также владельцы труб и печей чествовали мастера примерно так же, как чествуют оперного певца. Одна из комнат заставлена всякого рода подарками, адресами в малиновых переплетах и корзинами неувядших цветов.
— Вы принимайтесь за чай, а я пойду переоденусь, — сказал трубочист…
Явился он минут через двадцать уже не трубочистом, а обыкновенным человеком — рубашка, галстук, нарядный костюм! Я даже слегка испугался: не исчезло ли вместе с перчатками и цилиндром все интересное в человеке?.. Нет, по-прежнему предо мной сидел обермастер и веселый находчивый человек. «Без трубочиста цивилизация задохнется», — сказал он значительно. И я вздохнул с облегчением: цилиндра не было, все остальное осталось.
В серьезной части беседы я узнал: Лейпциг у трубочистов поделен на сорок округов. В каждом округе семь тысяч труб. И чтобы в каждой из них была надлежащая тяга и не горела бы сажа, шестьдесят шесть мужчин каждое утро надевают цилиндры и начинают хождение по крышам.
— А сколько всего трубочистов в стране? — осведомился я, полагая, что этот вопрос останется без ответа.
— 1805 трубочистов, — сказал обермастер…
В одном из маленьких городков ГДР я сделал занятную запись: «Улица колбасников, улица кузнецов, улица мессершмидтов (точильщиков), улицы извозчиков, медников, шорников, трубочистов». Это средневековый след цехового товарищества. Сегодня, пожалуй, лишь трубочисты сохранили свой цех. Есть у них герб (Кюнь показал мне его на тарелках, на кружках, скатертях, на печных изразцах и медных значках). Остался у них покровитель — святой Флориан («Без него никак невозможно: хождение по крыше — дело опасное»). И самое главное, сохранилось у трубочистов товарищество: помогать, выручать, поддерживать честь трубочиста (девиз на гербе: «Один за всех, все за одного»).