Дрянь погода
Шрифт:
– Существует специальный процесс вытяжки. – Сцинк опять сильно затянулся.
– И что это жабье молочко делает?
– Всё и ничего. Я бы сказал, воздействие – как от любого хорошего наркотика. Психоневротическая рулетка. – Подбородок Сцинка ткнулся в грудь. Веко здорового глаза встрепенулось и закрылось. Дыхание кошмарно участилось – на выдохе капитан скрипел, как тормозящий поезд метро. Прошло пятнадцать минут, Макс не шелохнулся. Мысль о побеге даже не возникла – ошейник выработал рефлекс собаки Павлова.
Во время вынужденного перерыва мысли Макса обратились к Биллу Наппу из рекламного агентства.
Сцинк резко очнулся, сильно закашлялся и швырнул окурок погасшего косяка во взбаламученную, штормом заиленную воду. Неподалеку в волнах ныряла сломанная мачта затонувшей шлюпки. Сцинк молча показал на призрачный обломок. Корявый палец долго покачивался в воздухе.
– Скажи-ка, – обратился капитан к Максу, – какое место ты бы назвал самым потрясающим?
– Иеллоустоунский национальный парк. Ездил с автобусной экскурсией.
– О господи!
– А что такого?
– Там рядом есть участок для гризли. Видел? То есть это поистине печальное зрелище – у животных ни когтей, ни яиц. Они такие же дикие, как хомяки, но туристы выстраиваются в очередь, чтобы на них посмотреть. Гризли с отрезанными яйцами!
Сцинк задергал головой, точно пытаясь вытряхнуть из уха шмеля. Макс Лэм не понял, почему разговор вдруг резко отклонился от темы. Он не разделял сочувствия безумца к выхолощенным гризли. Удаление когтей животным – вполне разумная и необходимая процедура в общественном парке развлечений. Иначе исков не оберешься. Но Макс понимал, что спорить невыгодно. Он вел себя тихо, когда Сцинк завалился на хромой настил. Похититель трясся, метался и выкрикивал незнакомые Максу имена. Через полчаса он пришел в себя и уставился в звездную высь.
– С вами все в порядке? – спросил Макс.
Сцинк спокойно кивнул:
– Издержки жабы. Приношу извинения.
– По-вашему, Бонни сумеет нас здесь отыскать?
– Зачем, скажи на милость, жениться на женщине, которая не может следовать простым инструкциям?
– Но такая темень…
Путешествие в Свайный Городок напугало Макса сверх всякой меры – на полной скорости, без ходовых огней они летели на гребнях волн в открытом ялике. Гораздо страшнее, чем в аэроглиссере. Ураган превратил залив в призрачное кладбище затонувших яхт, рыбацких лодок, прогулочных катеров и моторок. Пока добирались, Сцинк вынул стеклянный глаз и сунул пленнику на сохранение. Макс сжимал его в ладони, как бриллиант Хоупа. [35]
35
Уникальный по размеру и цвету (индиго) бриллиант. Хранится в Смитсоновском
– Твоя жена наверняка прихватит кого-нибудь, кто знает дорогу.
– Мне бы сигаретку. Позвольте закурить, капитан.
Сцинк долго рылся в кармане куртки, отыскал наконец пачку и вместе с зажигалкой перебросил пленнику.
Макс поражался, насколько быстро он привык к печально известному своей крепостью «Мустангу». У борцов с курением эти сигареты пользовались репутацией убийц, а в агентстве их в шутку называли «мухоморами». Мак приписывал свою новую вредную привычку сильному стрессу, а не слабохарактерности. В рекламном бизнесе требовалось быть невосприимчивым к низменным склонностям, которые тиранили обычного потребителя.
– Чем еще можешь похвастаться? – спросил Сцинк.
– Простите, не понял?
– Какие еще слоганы, орел? Кроме «Сливовых Хрупяшек».
– «Хрустяшек», – въедливо поправил Макс.
Сцинк встал, и платформа заерзала. Макс вцепился в полусгнившую балку. Деваться некуда – старик, переправивший их через залив, выхватил у Сцинка пятьдесят долларов и поспешно направил ялик обратно к материку.
Сцинк кругами размахивал над головой фонарем. Завороженно глядя на этот странный маяк, Макс сказал:
– Ну вот еще слоган, капитан, – «Свежесть доброго утра – на весь день».
– А название продукта?
– «Интимная морось».
– Тьфу ты! – Сцинк опустил зашипевший фонарь.
– Это предмет женской гигиены. – Макс пытался не оправдываться. – Очень популярный.
– Малиновая подмывка! Господи, я думал, ты шутишь. И это все, чего ты достиг в жизни, – расхваливаешь спринцовки?
– Вовсе нет! – огрызнулся Макс. – Безалкогольные напитки, присадки к топливу, лазерные копиры – я работал по многим товарам. – Он сам не понимал, что его толкнуло заговорить об «Интимной мороси». Неосознанный мазохизм или он просто устал?
Сцинк тяжело опустился на перила, опасно накренившиеся к воде.
– Я слышу лодку. Точно, – сказал он.
Макс напряженно вглядывался в темноту. Он ничего не улавливал, кроме плеска волн и редких вскриков чаек.
– И что теперь? – спросил Макс. Ответа не последовало. В желтом мерцании фонаря мелькнула улыбка безумца. – Вы вправду не хотите выкупа?
– Я этого не говорил. Но мне нужны не деньги.
– Тогда что? – Макс швырнул сигарету в воду. – Объясните, что, черт возьми, происходит! Я уже сыт по горло этими играми!
Сцинка позабавила эта гневная вспышка. Может, эгоистичный пижон небезнадежен.
– Я хочу побыть с твоей женой. Она меня заинтриговала.
– В каком смысле?
– Научно. Антропологически. Что же она в тебе нашла? Как вы сочетаетесь? – Сцинк озорно подмигнул. – Я люблю загадки.
– Если хоть пальцем ее тронете…
– Ах какой храбрый жеребчик!
Макс сделал два шага к безумцу, но замер, когда Сцинк поднес руку к своему горлу. Ошейник! Макса прострелило жаром от затылка до копчика. Мгновенно представилось, как он дергается, словно марионетка. Даже знай он, что батарейки в пульте сдохли шесть часов назад, реакция была бы такой же. Макс стал рабом подсознания. Он уже знал, что ожидание боли парализует сильнее самой боли, но что от этого знания толку…