Дрянь погода

Это вымысел. Имена придуманы, персонажи нереальны. Все события – плод воображения, хотя туристический бум при урагане, обезьянья инвазия и президентский визит основаны на реальных событиях.

Я глубоко благодарен моим добрым друзьям за их компетентность в самых эзотерических вопросах: Джону Киппу (тонкости коллекционирования черепов), Тиму Чэпмену (воздействие шоковых ошейников для собак на добровольцев из числа людей) и Бобу Брэнхэму (уход за дикими южноамериканскими носухами). Я также многим обязан талантливым коллегам из «Майами Геральд», чей высокий профессионализм в период последствий урагана «Эндрю» обеспечил мой роман богатым материалом.

КХ.

23

августа, за день до того, как разразился ураган, Макс и Бонни Лэм проснулись рано. Макс дважды взгромоздился на молодую супругу, а затем рейсовым автобусом они отправились в «Мир Диснея».

Возвратившись вечером в отель «Пибоди», молодожены по очереди приняли душ и, включив телевизор, услышали в кабельных новостях, что прямо на юго-восточную оконечность Флориды надвигается ураган. Как сказал синоптик, мощнейший за много лет.

Присев на кровать, Макс Лэм разглядывал цветное радиолокационное изображение – рваная огненная сфера, закручиваясь против часовой стрелки, двигалась на побережье.

– Господи, ты глянь! – сказал он.

Надо же, ураган в наш медовый месяц, подумала Бонни. Она забралась в постель и прислушалась к дождю, барабанившему по крышам прокатных машин на стоянке.

– Все поэтому? – спросила Бонни. – Погода дрянная?

– Нас чуть краем зацепило, – кивнул муж.

Восторженность Макса нервировала Бонни. Она понимала, что нечего и соваться с разумным предложением – изменить планы, быстренько сесть в самолет и вернуться в Ла-Гуардию. Новоиспеченный муж – не из слабаков; в путевке сказано «шесть дней, пять ночей», стало быть, столько они здесь и проведут. Комплекс услуг по особой цене, деньги не возвращаются.

– Парк, наверное, закроют, – сказала Бонни.

– «Дисней»? – улыбнулся муж. – Он никогда не закрывается – будь там чума, голод или даже ураганы. – Макс поднялся и приглушил звук. – К тому же баламутит в трехстах милях отсюда. А нам только дожди и выпадут.

Бонни уловила нотку огорчения в голосе мужа. Подбоченясь, он голышом стоял перед телевизором. На незагорелых лопатках и ягодицах после дня на водных горках проступали малиновые полосы. Макс не спортсмен, но по желобам скользил лихо. Завелся, подумала Бонни: сейчас он явно рисовался, будто качок из колледжа, – поигрывал чахлыми бицепсами и оценивающе разглядывал себя в зеркале. Может, так со всеми в медовый месяц?

В новостях давали прямое включение: пожилых жителей Майами-Бич эвакуировали из частных и многоквартирных домов. Многие держали на руках кисок и песиков.

– Так мы завтра все-таки едем в ЭПОБ? [1] – спросила Бонни. – Муж не ответил. – Милый? В ЭПОБ едем?

Но Макса новости об урагане захватили целиком.

– Да, конечно, – рассеянно ответил он.

– Ты зонтики не забыл?

– Нет, они в машине.

Бонни попросила мужа выключить телевизор и ложиться. Когда он забрался под одеяло, она прижалась к нему, куснула за мочку и пробежала пальцами по шелковистой поросли на костлявой груди.

– Угадай, чего на мне нет, – прошептала Бонни.

– Ш-ш-ш! – ответил Макс. – Послушай, какой дождь.

Эди Марш направлялась в округ Дейд из Палм-Бич, где полгода пыталась переспать с кем-нибудь из семьи Кеннеди. Она детально разработала план: сперва соблазнит молодого Кеннеди, а потом пригрозит, что бросится в полицию с душераздирающей байкой об извращенном изнасиловании с изуверством. Задумка созрела, когда Эди следила за разбирательством дела Уильяма Кеннеди Смита [2] по «Судебному телевидению» и отметила, как весь знаменитый клан перевел дух после оправдательного приговора. Все родственники сияли перед камерами белозубыми улыбками, но на их лицах застыло выражение, которое Эди Марш не раз видела за свою насыщенную событиями двадцатидевятилетнюю жизнь: так выглядят те, кто увернулся от пули. Еще одного скандала им не пережить, во всяком случае – сейчас. И в следующий раз для улаживания проблемы им придется обтрясти листочки с семейной чековой книжки. Эди все рассчитала.

Она обчистила банковский счет своего дружка и «амтраковским» поездом рванула в Уэст-Палм, где сняла недорогую двухэтажную квартирку. Днем она спала, воровала в магазинах вечерние платья и красила ногти. Вечером переходила по мосту на остров богачей, где усердно околачивалась в баре «Аu» и других модных клубах. Эди раздавала щедрые чаевые барменам и официанткам, надеясь, что те немедленно ее известят, лишь только объявится

Кеннеди. Любой Кеннеди. Таким манером она быстро вышла на двух Шриверов и дальнего родственника Лофорда, [3] но трахаться с ними – что из пушки по воробьям. Эди приберегала свои чары для прямого наследника – трубопровода к основному пласту Джо Кеннеди. Один желтый еженедельник опубликовал семейное древо Кеннеди, и Эди повесила схему в кухне рядом с календарем «По ту сторону». [4] Она сразу же исключила перепихон с теми, кто взял фамилию Кеннеди от жены: серьезные деньги, как и охотники за скандалами, двигались по самым прямым генеалогическим линиям. Выходило, что лучшей мишенью стал бы кто-нибудь из сыновей Этель и Бобби – у них такого добра предостаточно. Нет, Эди бы, конечно, и по битому стеклу голой ползала, лишь бы заарканить и Джона-младшего, но шансы, что он появится в баре Палм-Бич без сопровождения, были смехотворно малы.

Кроме того, Эди Марш была все же реалисткой. У Джона Кеннеди-младшего в подружках состояли кинозвезды – а из нее какая кинозвезда? Она хорошенькая – ну да. В платье от Версаче с низким вырезом смотрится сексапильно, спору нет. Но Джон-младший, вероятно, и бровью не поведет. А вот его кузенам, детишкам Бобби, она бы наверняка смогла нанести урон. Высосать их до полного окосения – и звони адвокатам.

К несчастью, полгода изнурительных кочевок по барам принесли лишь две встречи с настоящими Кеннеди. Ни тот ни другой, к изумлению Эди, не попытался заманить ее в постель. Один пригласил на реальное свидание, но, проводив домой, даже не стал ее лапать. Просто чмокнул в щечку и поблагодарил за приятный вечер. Хренов джентльмен! – подумала Эди. Везет, как обычно. Героически пытаясь изменить направление мыслей кавалера, она буквально пришпилила его к капоту, терлась об него, сама целовала и хватала за все места. Ничего! Сплошное унижение. Юный Кеннеди отбыл, а Эди Марш отправилась в ванную, где принялась изучать себя в зеркале. Может, у нее уши грязные или в зубах застрял шпинат, а то еще какая отталкивающая гадость? Нет, она прекрасно выглядит. В ярости содрав ворованное платье, Эди оглядела свою фигуру – что, и вот это недостаточно хорошо для сопляка? Обаяшка Кеннеди – видали? Не мужик, а манная каша! Она чуть не померла от скуки, еще не успели подать омара. Эди хотелось вскочить на стол и завопить во всю глотку: да всем по барабану неграмотность в южном Бостоне! Расскажи лучше про Джеки и ее грека! [5]

Оказалось, тот злосчастный вечер для Эди стал последней попыткой. В Палм-Бич лето сдохло, и все ебабельные Кеннеди перебрались в Хайянис. [6] У Эди уже не осталось средств их преследовать.

Ураган на экране телерадара навел ее на другую мысль. Шторм взбалтывал Карибы в восьмистах милях от нее, когда она позвонила человеку по имени Щелкунчик, недавно отсидевшему за непредумышленное убийство. Прозвище он получил благодаря челюсти, сломанной некогда егерем и неправильно сросшейся. Эди Марш договорилась встретиться в спортивном баре на пляже. Щелкунчик ее выслушал и сказал, что план – дурацкая хреновина, каких мало, поскольку: а) ураган до здешних мест, вероятно, не докатится; б) можно угодить за решетку надолго.

Через три дня, когда ураган ринулся к Майами, Щелкунчик перезвонил Эди и сказал:

– Черт, давай рыпнемся. Я знаю парня, который в этом разбирается.

Парня звали Авила, прежде он служил строительным инспектором в округе Дейд. Щелкунчик и Эди встретились с ним в круглосуточном магазине на шоссе Дикси в южном Майами. Моросил дождь – обманчиво мелкий с учетом близкого урагана, – зловеще низкие тучи мрачно окутывали небо желтой пеленой.

В машине Авилы Щелкунчик сел впереди, Эди – на заднее сиденье. Они направлялись в район, называвшийся «Пальмовые Кущи», где на площадь в сорок акров застройщики садистски втиснули сто шестьдесят четыре дома, каждый – на одну семью. Многие обитатели сейчас высыпали на улицу и лихорадочно заколачивали окна фанерой.