Дубликат
Шрифт:
Именно поэтому Владимир предпочел принять позицию Семеныча. Работали они без фанатизма: если угодно, то вразвалочку. В среднем, когда они делали два рейса, другие охотники успевали обернуться трижды. Впрочем, и напрягались они не в пример больше.
Владимир привычно подхватил заполненный контейнер, поднес к открытой двери холодильной камеры, поставил его на пол и толкнул вглубь. Пластик без труда скользнул по гладкому и блестящему металлическому полу и врезался в уже находящийся там такой же контейнер. Когда свободное пространство заполнится, придется подниматься и расставлять все по полкам. Хорошо хоть подъемник с электроприводом имеется, не то перенесение контейнеров на полки, высота которых доходила и до двух метров, превратилось бы в настоящую пытку. Да что там пытка, эдак и спину недолго сорвать.
Обернулся, окинул взором их разделочную площадку. Ну что же, осталось не так много. Семеныч уже срезает последние пласты мяса, по окончании можно будет сворачиваться и брать курс на Берн. Впрочем, это вряд ли. Нет смысла выдвигаться туда на ночь глядя. Все же дорог тут нет, а при езде по степи лучше соблюдать осторожность. Тут и днем не так сложно нарваться на неожиданность, о ночи и говорить нечего.
Вообще, Владимир было удивился, что при таком большом количестве транспорта промысловиков они не успели накатать дороги. Но как оказалось, причина в том, что охотники как-то не привыкли толкаться задами на небольшом пятачке. Поэтому дороги, или вернее все же будет сказать проселки, начинались уже подальше от маршрута прохождения стада, сходясь к парому через Дон.
От парома же до Берна тянулся хороший накат. Правда, осенние дожди, что стали случаться все чаще, нередко заставляли с него сворачивать на целину. Не то на колеса можно намотать столько черной и жирной «радости», что только держись. На целине с грязью все же попроще, а то что скорость снижается, так она в грязь и по дороге не очень.
– Порядок, – потягиваясь с нескрываемым удовольствием, констатировал Семеныч, когда просоленная шкура угнездилась на своем законном месте.
Надо заметить, после них падальщикам останется довольно изрядный куш, не меньше трети туши. Львиному прайду этого хватит дней на пять. Причем не какому-нибудь захудалому, а самому солидному, в тридцать особей.
Охотники и без того оставляли на костях достаточно мяса, но последняя туша для санитаров степи всегда была призовой. Тут ведь точно никогда не подгадаешь, поэтому бить животных приходится с запасом. Лучше уж подкормить других, чем, костеря себя любимого, валить следующего зубра и начинать сначала. То есть с разбивки разделочной площадки со всеми вытекающими особенностями.
– Ну что, будем сворачиваться? – потягиваясь с ничуть не меньшим удовольствием, спросил Владимир.
– Давай сначала перекурим, – помотав головой, возразил Рогов.
– Так кто же тебе мешает? Встань на фишку и кури, а я пока буду сворачиваться.
– Ох, Сиделец, не нравится мне твой настрой. За весь день хорошо если пару сигарет выкуришь, да и то только так, от нечего делать.
– Не угадал. За сегодня вообще еще не прикасался к куреву.
– Во! А я о чем. Нет в тебе исключительности, обычный среднестатистический колонист. Тут, считай, четверть переселенцев в течение первого полугодия бросают курить, еще две четверти – в течение года. Вроде и не стремятся к этому, а оно само получается. Тут даже цены на сигареты никто не завышает, да и разнообразия нет, так, с десяток наименований. Неходовой товар.
– Ну, это я уже слышал. Да только чего себя заставлять, если само собой выходит.
– И то верно. Ладно, начинай сворачиваться, а я полез на фишку, – наконец подытожил разговор Семеныч.
Свертывание лагеря происходит в том же порядке, что и разбивка. То есть сначала снимаются растяжки и только потом сети ограждения. Правда, с недавних пор это стало занимать несколько больше времени, чем было раньше. А все благодаря первой, а потому для Владимира особенно памятной стычки с дикими собаками. После этого они решили, что здесь все же не сказка и лучше бы прикрывать друг друга, не полагаясь только на своих четвероногих помощников. Времени это занимает чуть больше, но зато сам процесс куда безопаснее.
Белка в таких случаях все время крутится рядом. Даже не так, она пристегнута коротким поводком к поясу Владимира. Так куда безопаснее. Дело в том, что растяжка расположена на высоте примерно пятидесяти сантиметров от земли, чтобы хищник не переступил через нее. И роста Белки вполне достаточно для подрыва гранаты. А кому нужна такая радость? Вот и приходится все время держать собаку при себе. Кстати, это еще одна причина того, почему отдается предпочтение таким малюткам, как Моська.
Утопить до упора чеку, согнуть усики, отсоединить от кольца карабин проволоки, гранату – из резинового зажима в сумку, в другое отделение – колышек. Пройти до следующего колышка, снять гранату, потом снять колышек с катушкой, смотать проволоку и – переход к следующей гранате.
Рассерженный лай Белки и свирепое цепенящее р-рва-ау-у послышались одновременно. Хорошо хоть Владимир был еще метрах в пяти от предпоследней гранаты, и рванувшаяся вперед лайка не сумела дотянуться до растяжки. Иначе мало не показалось бы никому: ни льву, ни собаке, ни самому Валковскому. А так очень даже терпимо, внезапный рывок повалил охотника на колени, но поводок удержал собаку на месте. Вот такая храбрая – итить ее за ногу!
Хауду он сумел выдернуть, только когда грохнулся коленями оземь. О винтовке не могло быть и речи, она так и осталась за спиной. А вот выстрелить уже не успел. Стремительная тень пролетела над его головой, подобно стреле.
Не осознавая, что делает, и действуя скорее на инстинктах, Владимир развернулся вполоборота и вскинул на вытянутой руке хауду, с намерением выстрелить в уже приземлившегося и начавшего разворот зверя. Краем уха он услышал первый выстрел Семеныча, но, куда тот стреляет и с какой результативностью, было решительно непонятно. Для Валковского вообще весь мир сузился до вот этого пятачка и готовящегося к новому броску хищника.
Зверь уже был у него на мушке – еще мгновение, и палец нажмет на спуск, – но именно в этот момент в дело вновь вмешалась бесстрашная лайка. Просто поразительно, откуда в ней взялось столько отваги. Она как шальная набросилась на льва. Поводок вновь натянулся, но на этот раз карабин не выдержал, и Белка обрела свободу.
От резкого рывка Владимира развернуло вокруг оси и швырнуло лицом в траву. И тут же раздался раскатистый выстрел хауды, Валковский все же нажал на спусковой крючок. Вот только заряд губительной картечи ушел в землю в нескольких шагах от него, вздыбив фонтан земли и травы.
Гневное рычание лайки и льва слилось воедино, а затем раздался душераздирающий визг погибающей на своем боевом посту собаки. В следующее мгновение сзади раздался взрыв, а за ним – рев раненого зверя. В эту какофонию вплетались выстрелы винтовки Семеныча.