Дубликат
Шрифт:
Вскоре кухню наполнил аромат тушеного мяса, и на стол передо мной поставили тарелку с горой гречки и гуляшом. Каша была щедро полита сочной коричневато-красной подливой, на краю тарелки лежали два ломтика черного хлеба.
Желудок заунывно застонал, и я только сейчас почувствовал, как сильно голоден.
– Спасибо, - сказал я Ромке и тут же принялся за еду.
Ужин в чужой квартире прошел в полном молчании.
Позже мы с Ромкой отправились в гостиную. Она была условно разделена на две части: справа стояла большая кровать, а стену подпирали большой зеркальный шкаф и древний комод. Напротив кровати
Левую часть гостиной занимал раскладной диван. Рядом стояла низкая тумба, на ней были сложены стопки учебников за десятый класс, тетради, карандаши, ручки и другие школьные принадлежности. У изголовья дивана примостился стул: на спинке висели поглаженные брюки, белая рубашка, галстук. Видимо, школьная форма.
Я присел на край дивана и еще раз осмотрел гостиную.
И хотя Ромка с матерью живут более чем скромно, любовью мальчик отнюдь не обделен. Квартира вылизана, ни пылинки, ужин приготовлен, вещи на завтра отутюжены.
Ромка вытащил из шкафа свежую простынь и, положив на диван, повернулся ко мне.
– Поспите здесь, на моем мместе. Я займу кровать, - сказал он, указав на спальное место матери.
– Как скажешь. Только можно я сначала в душ схожу? Хочется смыть с себя весь этот ужас.
Помывшись, я вышел из ванной и увидел свет на кухне. Там за кухонным столом, обложив себя горой учебников, сидел Ромка. Ближе всего к нему лежала открытая книга по биологии за десятый класс. Он читал ее, не отрываясь, и с сосредоточенным лицом что-то выписывал в тетрадь. Тусклый свет настольной лампы падал на кремово-желтые страницы, открывая взору скачущий корявый почерк Ромки. Вокруг лампы с жужжанием кружила здоровенная муха.
Когда я вошел, он даже не сразу меня заметил. Некоторое время Ромка продолжал что-то строчить в тетради, а потом наконец поднял взгляд на меня.
Я мельком просмотрел другие книги, которые лежали на столе. Химия, физика, геометрия, русский язык – стандартный набор школяра из старших классов. Но тут взгляд наткнулся на две светло-голубые брошюры на краю стола. На них были сделаны какие-то пометки ручкой.
Я поднял одну из них, прочел: «Российский государственный университет фундаментальной медицины». Ниже одна строка была обведена жирной черной ручкой: «Факультет хирургии».
– Ты же вроде бы в десятом классе только, - сказал я, вернув брошюру на стол. – Поступление лишь в следующем году. Гуляй, кути и наслаждайся молодостью, парень! Эти годы – самые счастливые.
Ромка смерил меня хмурым взглядом, ничего на это не ответив.
– Хирург – это серьезно. И похвально, - сказал я без тени лукавства. – Все твои ровесники сейчас хотят чиновниками быть и бизнесменами. Все бабки – там.
– Это я знаю. Только мне всегда хотелось людям ппомогать. Чтобы работа приносила мне не только деньги, но и пппользу хоть кому-то.
Я задержал на Ромке долгий взгляд, и губы мои разошлись в улыбке. Надо же. Идеалист. Хороший он все-таки парень, раз им движут светлые мотивы. Хотя может, дело в возрасте, и все это – наивность и максимализм. Потом, возможно, как и многие, Ромка закостенеет душой и обрастет панцирем цинизма, и деньги будут волновать его куда больше, чем люди, которым он так хочет помогать.
А может, я и ошибаюсь.
– Ну, раз сильно хочешь, значит, обязательно поступишь, - приободрил его я.
Ромка мрачно усмехнулся и протянул руку к краю стола. Он взял вторую брошюру, которуя я не просмотрел, и вручил мне. Это была какая-то таблица: в первом столбце значились названия факультетов, во втором – шестизначные цифры.
Я посчитал количество нулей, и до меня дошло.
– Двести сорок тысяч, - сказал Ромка понуро, указав на нужную строку. – И это только за год надо заплатить, чтоб там учиться. В следующем году, походу, стоимость пподнимут еще выше.
Я присвистнул, посмотрев на Ромку с восхищением.
– Так ты поэтому по городу со своими роллами катаешься? Деньги копишь?
Ромка кивнул.
– В универе есть бюджетные места, но их не больше ддесяти, - пояснил он. – Я, конечно же, буду стараться сдать на максимальный балл все три экзамена, но мама гговорит, что надо быть готовым ко всему. Поэтому…
Я промолчал, не в силах отвести от Ромки восхищенный взгляд. Шестнадцать лет, мать его за ногу, а пашет, будто проклятый, с упорством носорога. Вот бы мне хотя бы чуточку его упорства и огня в глазах в мои школьные годы!
Вот почему Ромка говорил мне в гараже, что хочет дубля. С его распорядком дня даже одной копии будет мало – надо сразу десять!
– И что, много уже денег насобирал? – поинтересовался я, опершись ладонью на край стола.
– Чуть меньше пполовины. Мне хотя бы эти двести сорок тысяч накопить, чтобы за первый курс внести, а там я что-нибудь ппридумаю.
– И много вкалывать приходится?
– Ппочти что каждый день, кроме субботы. С утра я иду в школу, как прилежный ученик, потом заказы развожу, а ночью – за уроки. Ннадо еще как-то умудриться аттестат нормальный получить и чтобы из школы не выгнали.
Я не мог сказать ни слова, лишь смотрел на Ромку широко раскрытыми глазами.
– То есть никаких гулянок, девочек и дискотек?
Он смерил меня мрачным взглядом, тихо усмехнувшись.
Я почувствовал, как щеки наливаются багрянцем, и со стыдом вспомнил свои беззаботно-раздолбайские годы в старших классах. В шестнадцать мне хотелось только куролесить без конца и охмурять девчонок. Собственно, лишь это я и делал. Родители мне дали все, что нужно: хороших репетиторов, учебу в модном вузе столицы, квартиру, машину, даже работу и ту отец помог найти. Все это я получил без особых усилий, словно капризный ребенок – игрушку, и не особо понимал всю ее ценность.
А тут парнишка жилы рвет, не высыпается, вгрызается в работу – и лишь для того, чтобы учиться!
– Ты счастливец, бро. Завидую тебе, - сказал я тихо.
Ромка поднял на меня недоуменный взгляд. Подумал, видимо, что издеваюсь.
– Ты уже в шестнадцать знаешь, чего хочешь, у тебя есть цель, - пояснил я. – И ты идешь к ней, пусть и мелкими шажками. Продолжай стремиться, как бы трудно тебе не было сейчас.
– Спасибо. Э-э…
– Мне этой цели, например, сейчас очень сильно не хватает.