Дублин
Шрифт:
Некоторое время мужчины обсуждали процедуру. Дойл знал: если ответственность берет на себя Тайди, ничто не будет упущено. К тому же пять шиллингов за услугу были приняты с энтузиазмом. И Тайди в качестве дополнительной любезности предложил поговорить с регентом о музыке. Когда Дойл и Тайди закончили обсуждение самой службы, Тайди перешел к последнему пункту:
– Вы желаете, чтобы звонил колокол?
– Конечно, – кивнул Дойл.
Большой колокол собора Христа звонил не только к началу кафедральных служб. Каждое утро в шесть часов и каждый вечер в девять он подавал Дублину сигнал о начале и
– Я могу устроить такой же перезвон, как для леди Лофтус, – предложил Тайди.
Леди Лофтус – вдова знатного горожанина, умершая год назад.
– И сколько это будет стоить? – спросил торговец.
– Двенадцать шиллингов и шесть пенсов, – ответил Тайди.
– Многовато.
Хотя Дойл и был весьма богат, но такая цифра его несколько ошеломила.
– Она была очень набожной леди, сэр, – пояснил сторож.
– А-а… – Дойл вздохнул. – Ладно.
И, договорившись о времени отпевания на следующий день, он ушел.
В течение всего разговора юный Фэйтфул Тайди стоял рядом, молча наблюдая за всем. Теперь отец окликнул его.
– Ну, Фэйтфул, – спросил он, – что ты об этом думаешь?
– Ты получишь двенадцать шиллингов сверх пяти шиллингов обычного жалованья? – спросил мальчик.
– Именно так.
– Дойл богатый, – заметил изумленный Фэйтфул.
– Верно. Но ты должен обратить внимание не на Дойла, а на доктора Пинчера, сынок, – пояснил ему отец.
– На Старую Чернильницу?
Таким неуважительным прозвищем дети наградили всегда одетого в черное проповедника.
– Ты должен относиться к нему с уважением! – резко произнес его отец. – Этот человек, Фэйтфул, – тихо добавил он, – однажды выведет тебя на путь к богатству.
Орландо уже прислал сообщение, что придет на похороны, и Энн тоже собиралась, ведь Дойл был их кузеном. Однако в тот день средняя дочь Энн слегла в постель с лихорадкой, и Энн предпочла остаться дома, а представлять их семью должны были Уолтер и их старшая дочь. Они как раз выходили из дому, когда появился брат Энн.
К ее удивлению, Орландо пришел не один, а с мужчиной, которого она никогда прежде не видела, – красивым, светловолосым, на несколько лет моложе ее самой, как она предположила. Мужчина остановился у входа за спиной Орландо.
– Это Бриан О’Бирн из Ратконана, – сообщил Орландо. – Мы вместе собрались ехать в Фингал, а поскольку он не знаком с тещей Дойла, то я подумал, что он мог бы подождать меня здесь, в доме, пока не закончатся похороны.
– Разумеется, – беспечно ответил Уолтер. – Энн все равно остается, так что она составит ему компанию.
Он шагнул навстречу гостю, а тот вежливо склонил голову в сторону Энн. Энн, конечно, слышала об О’Бирнах из Ратконана, но, насколько она помнила, ни с кем из них прежде не встречалась, а потому в ответ просто улыбнулась, предлагая войти. У самой двери стоял юный Морис. Он с изумлением уставился на лицо гостя и вдруг воскликнул:
– Смотрите-ка, у него зеленые глаза, как у меня!
О’Бирн сделал шаг вперед и тоже всмотрелся в мальчика.
– Как тебя зовут? – спросил он.
– Морис, сэр.
– Что ж, Муириш, – произнес он имя на ирландский лад, – у тебя и в самом деле зеленые глаза. – И мягко рассмеялся.
Прошло уже почти девяносто лет с тех пор, как Морис Фицджеральд, сын Шона О’Бирна, уехал в Дублин и стал на английский манер называться Смитом. Бриан предположил, что хозяин дома знает о том, что они дальние родственники, но все равно заговорил с осторожностью.
– В роду О’Бирнов, – небрежно заметил он, – зеленые глаза появляются не в каждом поколении, но они всегда возвращаются, рано или поздно. – Бриан вопросительно посмотрел на Уолтера, и тот кивнул, давая знать, что понимает. – А мальчику это известно? – тихо спросил Бриан, чтобы Морис не услышал. Уолтер отрицательно качнул головой. – Ну и от меня не узнает. – Потом он заговорил громче, обращаясь к Морису: – Видимо, в твоем роду то же самое, Муириш.
В это мгновение зазвонил большой колокол собора Христа, и через несколько мгновений Уолтер и Орландо ушли.
Следующий час прошел для Энн весьма приятно. Пока она занималась хозяйством, присматривая и за больной дочерью, Бриан О’Бирн сидел в гостиной с Морисом, явно очарованным гостем. У Уолтера Смита имелись шахматы, он учил сына играть, чем Морис весьма гордился, и вскоре мальчик спросил ирландца, знаком ли тот с игрой. Забавно было смотреть на этих двоих, с изумрудными глазами, когда они сидели напротив друг друга, углубившись в игру. Энн также забавлялась, видя, что О’Бирн весьма ловко позволяет Морису выигрывать.
– Шах и мат! – слышала она время от времени радостное восклицание сына, а затем мягкий, приятный голос О’Бирна грустно соглашался:
– Да, ты прав, Муириш, я побежден.
Энн и сама поговорила с гостем, расспросила о Ратконане, узнала, что Бриан женился несколько лет назад и у него двое детей. Он также с чувством пояснил, что в долгу перед ее отцом. И что именно поэтому, когда недавно ему нужно было провести одну вполне законную сделку, он отправился прямиком к ее брату Орландо. Похоже, ее брату понравился этот красивый ирландский джентльмен, и Энн вполне его понимала. Она даже заметила, что надеется снова с ним встретиться.
Прошло уже почти два часа, и Энн нужно было уделить внимание дочери. Тогда Бриан О’Бирн предложил им с Морисом прогуляться и встретить Уолтера и Орландо, когда те будут возвращаться.
Бриан с мальчиком направились к старому толселу и подземной усыпальнице собора, где после окончания службы проводили захоронение. Бриан с Морисом стояли на другой стороне улицы, на некотором расстоянии, и негромко разговаривали, пока наконец все не начали расходиться. Кое-кто пошел к дому Дойла, где должны были подать закуски; другие останавливались группами, разговаривая. Через несколько минут вышли Уолтер Смит и Орландо. О’Бирн остался стоять на месте, а Морис побежал им навстречу и подвел к своему новому другу. Все вместе они несколько минут наблюдали, как расходятся люди.