Дудочка крысолова
Шрифт:
«Риторический вопрос, – злобно думал Бабкин, глядя на фотографию Сергея Ивановича. – Откуда у тебя, Сушков, деньги на клуб Перигорского? Из какого кармана ты их вынимаешь, сытая твоя рожа? Какие откаты берешь, раз можешь позволить себе проводить здесь субботы в компании русалок?»
Он с отвращением отодвинул папку Сушкова и открыл «дело» последнего из четверых клиентов. Макар Илюшин не зря пришел к нему во время допроса Рокуновой, чтобы сказать, с кем придется иметь дело. Потому что с этим человеком они уже сталкивались раньше.
Аслан Коцба. «Мать его!» – прибавил мысленно Бабкин. Глава предприятия «Нефтепроект», небольшой
Под особнячком, который деликатно прятался за старыми кленами, находился подземный гараж. В гараже имелась одна из самых полных в Москве коллекций раритетных автомашин. Иногда по ночам Коцба гонял в какой-нибудь из них по городу, но такое случалось редко. Обычно ему хватало того, чтобы спуститься вниз, погладить блестящий корпус какой-нибудь из своих игрушек, которые он никогда не называл тачками, походить вокруг них и вернуться в кабинет. Механики гаража не сомневались, что их шеф разговаривает с машинами. Возможно, так оно и было.
Илюшин и Бабкин столкнулись с ним при расследовании дела о похищении Виктории Стрежиной, и Сергею отлично запомнился этот угрюмый мужик с совиным лицом, недобрый и опасный. Бабкин был совершенно уверен, что доверять Коцбе нельзя, и заранее предвидел, какие трудности возникнут в общении с ним. У Аслана была своя мораль, которая, как предполагал Бабкин, имела мало общего с моралью большинства окружающих его людей.
Он в десятый раз подумал, что здесь нужен Макар с его умением быстро находить контакт с любыми людьми, и рассердился на себя за эту мысль. Что за ерунда, в конце концов?! Сколько еще он будет сидеть и причитать, что ему нужен Илюшин, что без Илюшина он не справится, что Илюшин больше него подошел бы для этого задания… Разозлившись окончательно, Бабкин подвинул к себе листок бумаги, быстро набросал план, состоящий всего из двух пунктов, и распорядился позвать к нему Аслана Коцбу. Это был человек, которого Бабкин меньше всего хотел бы сейчас видеть, и именно потому он начал с него.
– С тобой! проводит ночи тридцать первая весна! и без сомнения ревнует ко всему, бьет сте-е-кла!
Они спели уже четыре песни «Ночных снайперов», и Алька даже привыкла к сигаретному дыму, не желавшему улетучиваться в приоткрытое окно, чтобы быть там разодранным ветром, а тихо расползавшемуся по салону. В перерывах между песнями («Взвоем, девки, где же кружка», – сказала Вика) Алька по кусочкам рассказывала сочиненную на ходу историю, приправляя ее щедрыми деталями.
– …Она входит и застает нас, представляешь! У нее в руке сумочка такая лакированная, ярко-желтого цвета… Вот просто невыносимо желтого! И она смотрит на нас, открывает эту сумочку и начинает там рыться одной рукой. А я смотрю на нее и думаю: ну достань же ты пистолет и пристрели меня, чтобы все это закончилось, наконец!
– Ну ты дура! Лучше бы она мужа своего пристрелила!
– Ага! А кого бы посадили за его смерть, а? Таких людей, как она, в нашей стране за убийство не сажают. Всех собак на меня бы повесили, соображаешь? А я, знаешь, в тюрьму отчего-то не хочу.
– Резонно. Так, а что она из сумочки-то достала?
– Не поверишь – платок носовой! Представляешь? Обычный носовой платочек, весь
Вика слушала, ахала, ужасалась, давала советы… Вика громко хохотала, когда Алька описывала, как удирала от телохранителей своего мстительного олигарха, и отчаянно материлась, слушая, как олигарх перекрывал Альке кислород на работе и ссорил ее с подругами. Возбужденная успехом своего рассказа, Алька изображала диалоги в лицах, жестикулировала, размахивала руками и думала, что ей невероятно, необычайно повезло.
Ей нравилась Вика. Та успела сообщить, что «креативит» на несколько фирм, и выяснилось, что под этим подразумевается дизайн. Что-то такое она придумывала на компьютере – кажется, упаковки для детских товаров, результаты отправляла заказчику и крайне редко появлялась в офисе. Наблюдая за ней, Алька решила, что имеет дело с простой, отзывчивой, грубоватой и при том ранимой натурой. «Несчастной», – добавила она, сама не зная почему. В наследство Вике досталась квартира в паршивом районе, которую та продала, а на вырученные деньги построила небольшой дом.
– Увидишь, как я там под себя все оборудовала, – говорила Вика, выпуская дым в сторону. – Прикольно получилось, по-моему. Чисто холостяцкая берлога.
И гыгыкнула невесело.
Именно слова о холостяцкой берлоге и навели Вику на мысль, которая Альке даже не пришла в голову.
– Слушай, – воскликнула она, – у тебя же ни фига с собой нет! В смысле, ни щетки, ни прокладок, ни кремов… Прокладки, допустим, я тебе дам, а вот остальным нам бы надо затариться.
Алька признала ее правоту и осторожно напомнила, что денег у нее осталось всего ничего, сущие копейки.
– Не проблема! – отмахнулась Вика. – Я тебе самую паршивую щетку куплю, какую увижу. С выдранной щетиной.
И расхохоталась, довольная собственной шуткой.
– Скоро будет заправка, а за ней супермаркет. У меня как раз бензин кончается.
В темноте ночной дороги заправка была видна издалека – россыпь белых и красных огоньков. Подъехав ближе, девушки с удивлением обнаружили, что к единственному работающему автомату стоит очередь из трех машин.
– Откуда это вас набралось-то столько? – возмутилась Вика, пристраиваясь за низким серым «седаном». – Нечего по ночам на дорогах шариться, спать надо! Слышь, Аль, ты тогда иди в магазин… Я пока постою, бак залью, а ты по залу походишь, выберешь, что тебе надо.
Она вытащила из сумочки кошелек, открыла, пересчитала купюры, бормоча себе под нос:
– Пять, пять, еще одна… Две по пятьсот… Короче, все не трать, надо на жизнь оставить. У меня зарплата только через пару недель ожидается. Держи.
Алька взяла кошелек и посмотрела на белобрысую смешную девицу, не веря себе.
– Вик… – осторожно начала она, – ты не боишься мне все свои деньги отдавать, а? Ты обо мне ничего не знаешь…
– Как это ничего?! – возмущенно перебила та.
– Знаешь только то, что я рассказала, – поправилась Алька. – То есть вся информация с моих слов. А если я соврала? А если я мошенница? Обманщица? Сейчас возьму все твои деньги и удеру с ними. Так же нельзя! На, возьми, мне тысячи за глаза хватит.