Дуэль (сборник)
Шрифт:
– Что? – так же шепотом спросил Пикетт.
– Слава и Эмили.
– Это что-то новенькое, – озадаченно пробормотал Пикетт.
Кобурн покачал головой.
– Слава, так зовут мою… женщину. Эмили – ее дочь, ей пять лет.
– Значит, у тебя все-таки есть семья, – стараясь скрыть удивление, сказал Джо.
– Вроде того.
Пикетт ждал продолжения, но его не последовало. Наконец он сказал:
– У меня потрясающая жена и три дочки. И, знаешь, я не скрываю, что, если б не они, не знаю, на что бы я сгодился.
Кобурн холодно на него
– Хочешь сказать, стал бы, как я?
– Я ничего такого не говорил.
– Ты не далеко ушел от истины. Мы с ней вместе всего три месяца.
– Мы с Мэрибет познакомились в колледже.
Кобурн смущенно поерзал на месте.
– Мы со Славой встретились при более необычных обстоятельствах.
Пикетт ждал продолжения.
– Я выполз из болота к ней во двор, наставил на нее пистолет, грозился застрелить, а потом связал.
– Не думал, что ты такой романтик.
Ли фыркнул.
– Она была замешана в деле, над которым я работал.
Пикетт показал на живот Кобурна.
– Это оттуда?
– Угу. Я даже не знал, увижу ли ее снова. Начал каждый день ходить в аэропорт… – Кобурн помолчал. – Помнишь, я говорил тебе про моего идиота босса? Гамильтона? Слава пригрозила ему физической расправой, если он не скажет ей, как меня найти. Лучше б она осталась в Луизиане. Но однажды она объявилась на моем пороге. С Эмили. И Элмо [3] .
3
Элмо – кукла из детского телешоу «Улица Сезам», пушистый красный монстр с большими глазами и оранжевым носом.
– Похоже на счастливый конец.
Кобурн пожал плечами.
– Может быть – для того, кто хочет осесть. Например, для такого, как ты. Для того, кому известно, кто такой Элмо.
Пикетт хмыкнул.
– Маленькая девочка, да? Значит, ты по уши в эстрогене.
– Можно и так сказать.
– Иногда мне кажется, что я живу в «Доме чувств» [4] , – сказал Джо. – Бывает довольно непросто возвращаться после дня, проведенного в одиночестве в лесу, к такому.
4
«Дом чувств» – танцевальное и радиошоу.
– Четыре женщины, – проговорил Кобурн, качая головой. – Мне трудно справляться с двумя. Я всю свою жизнь был одиночкой. Меня вполне устраивало собственное общество, и я не привык с кем-то делиться, особенно жизненным пространством. Теперь мне приходится обсуждать вещи вроде занавесок. Мне же совершенно плевать, какого они будут цвета; для меня главное, чтобы они закрывали окна.
Пикетт кивнул.
– Я тебя понимаю. А как насчет диванных подушек?
– Чтоб я знал…
Они несколько секунд размышляли над непознаваемым.
– Слава хорошо готовит?
– О да, – улыбнувшись, ответил Кобурн. – И пойми меня правильно: она потрясающая. Мне постоянно хочется до нее дотронуться. Но я должен разобраться с кучей проблем и все время себя спрашиваю, смогу ли.
– Ты должен спрашивать себя о другом.
– Просвети меня.
– Хочешь ли ты это сделать?
Пикетт дал ему время на размышления, но Кобурн молчал, и он сказал:
– Ты справишься, Ли. Если я терплю тещу, которая регулярно напоминает мне, что я недостоин ее дочери, а наш брак – настоящий мезальянс, ты тоже переживешь занавески и диванные подушки. Такие вещи укрепляют характер. К тому же, возможно, Слава сделает тебя мягче.
– Этого я и боюсь.
– Со всем уважением, ты мог бы быть не таким упертым и жестким. И еще одно: когда мы отсюда выберемся, припиши на руку имя Эмили. Не празднуй труса в этот раз.
Кобурн посмотрел на повязку, которая продолжала пропитываться кровью.
– Если мы выберемся.
– Думаю, вскоре мы это узнаем.
К половине девятого между вершинами деревьев появился серебряный серп луны и небо над ними усыпали мириады звезд. Пикетту никогда не надоедала эта великолепная картина, и он мог любоваться ею часами.
Из-за деревьев на южной стороне поляны появились двое мужчин – один приземистый коротышка с широкой грудью, другой тощий, приволакивавший левую ногу, – и серебристый свет луны отразился от винтовок у них в руках.
– Ты справишься? – прошептал Приземистый.
– Мне уже лучше, – ответил Тощий с южным акцентом. – Просто до сих пор не приходилось ходить на простреленной ноге.
Приземистый фыркнул.
Они осторожно направились через поляну к стене домика, дыхание легким облачком окутывало их рты. Подойдя ближе, пригнулись, а когда оказались возле стены, Приземистый прошептал:
– Один, два, три.
Оба вскочили на ноги и заглянули внутрь, поводя вдоль пола винтовками.
– Проклятье, куда они подевались? – через некоторое время спросил Приземистый.
– У тебя за спиной, – сказал Кобурн и поднял левую руку с пистолетом.
Джо даже не успел направить на них свой дробовик, когда прозвучали два громких выстрела, и из ствола вылетели оранжевые шары. Обоих парней отбросило на стену. Тощий повалился на землю, точно кукла, у которой обрезали веревочки. Приземистый восстановил равновесие, повернулся и поднял винтовку. Кобурн снова выстрелил, и он рухнул замертво.
В ушах у Пикетта отчаянно звенело.
Он почти не услышал, как Ли пробормотал:
– Кажется, я забыл сказать: «Замрите».
Кобурн посмотрел на Пикетта в янтарном свете костра. Егерь наконец замолчал и принялся с жадностью поглощать жаркое из банки.
– Поверить не могу, что я так проголодался, – сказал он. – Обычно, когда я вижу труп, меня начинает тошнить.
– Тогда выпей, – посоветовал ему Кобурн, протягивая бутылку бурбона, которую они нашли в запасах парней из «Единой нации».