Дуэль в истории России
Шрифт:
Нет, они гибли, теряя человеческий облик, в застенках и подвалах тайной полиции, где жестокость была безмерна, а о честности и говорить не приходилось.
Выиграла ли Россия от того, что дуэль, этот открытый способ борьбы за личную честь, была уничтожена, заодно, правда, с дворянством? Какая связь, вы спросите? Если трудно увидеть связь прямую, то несомненна сильная косвенная. И разорванные связи сходятся, как в фокусе, в идее личности, в ее метафизической неограниченности и целостности, в ее независимости, в ее свободе и суверенных правах.
Князь Сергей Волконский, замечательный писатель и яркий театральный деятель, написал в своих эмигрантских воспоминаниях: «… Если бы этой революции не было. Все равно. Она была.
Происхождение дуэли возводят к рыцарским обычаям. «Рыцарскую эпоху нельзя особенно помянуть добром: много в ней было темных сторон, — пишет некто М. Э., автор книги «Дуэль и честь в истинном освещении» (С.-Петербург, 1902), — но надо признать, что она сильно выдвинула нравственный идеал отдельной личности, до того почти не существовавший. Дуэльный террор господствовал и угнетал, это правда; но под его давлением люди, — хотя бы только дворяне, — научились уважать друг друга, как человек человека…»
Русское дворянство не только породило великую культуру. Оно было той средой, где нравственная и ценностная конституция личности постепенно приобретала все более отчетливые очертания. В русской литературе прошлого века это совсем нетрудно разглядеть. В начале нашего столетия этот процесс был прерван. Да, в жизни русского аристократического слоя было немало темного. Но сейчас, из исторического далека, мы видим, что светлого было, пожалуй, больше. Между прочим, дворян с детства учили, что подличать нельзя, что доносить нельзя, что предавать друзей — ничего нет ниже и подлее. Быть может, не стоит идеализировать результаты такого воспитания. Но нельзя не пожалеть, что эти принципы не успели распространиться широко. К 30-м годам XX века в России практически не осталось дворян. Означил ли этот факт национальный выигрыш (в плане движения к сословному и социальному равенству)? Скорее он означил национальную катастрофу. Император Николай II терпимо относился к дуэлям. Его генералы доказывали, что дуэли улучшают нравы в офицерской среде. Удивительно, но еще в начале XX века эти генералы продолжали составлять и совершенствовать дуэльные кодексы.
Влас Дорошевич писал: «Дуэль, бывшая одним из рыцарских обетов, перешла к их наследникам, к дворянству, как обычай.
Французская революция сравняла сословия, сделала привилегии общими.
И с тех пор дуэль во Франции делается достоянием всеобщим.
В этом отношении революция не уничтожила дворянства. Она всех возвела в дворянское достоинство».
Октябрьский переворот совершил нечто обратное. Он всех в России, включая немногих уцелевших дворян, загнал
Дуэль на рапирах. Франция, вторая половина XIX в.
назад, в холопское, рабское состояние. Даже правители были холопами. Порою — полными ничтожествами. Сколь бы властолюбивыми и кровожадными они ни были, новым дворянством они стать не смогли. Ни по уму, ни по душе, ни по характеру. Княгиня Зинаида Шаховская сказала где-то в конце XX века: во многих грехах можно обвинить русских аристократов, кроме одного. Последние семьдесят лет ни один из них не участвовал в руководстве Россией.
В Англии после 1840 года не было дуэлей. Британцы сумели перейти в постдуэльную эпоху, не потеряв, однако, понятия о достоинстве личности. Туда же шагнули французы и многие другие цивилизованные нации. Мы же в России рухнули в, так сказать, додуэльную эпоху. Не вглядываемся ли мы в свое дуэльное прошлое как в новое и неожиданное будущее?
Или
Изучение дуэльных эпизодов приближает к нам их участников. Дуэльная история как бы укрупняет человека. Выходящего на поединок мы видим в лупу — со всеми прекрасными его качествами: горячим правдолюбием, смелостью, презрением к смерти, и со всеми низкими: злобой, завистью, ревностью, зависимостью от мнения света. Но, в конце концов, человек имеет право быть и злым, и завистливым, и ревнивым. У него только нет одного права — быть нелюдью. Нелюдь не стреляется у барьера, не выхватывает шпагу в защиту своей чести. Клевета, ложь, наветы, удары исподтишка, из-за угла, наглый неправедный суд — у них широк арсенал. Они спокойно могут посылать на смерть и друзей (если только у них бывают друзья), и близких, и тысячи сограждан.
После 1917 года, а особенно после 1929 [51] почти на всей территории бывшей Российской империи идея личности потерпела фиаско. Она зачахла и умерла, а упоминания о ней были безжалостно вытоптаны. Парадоксально, но эпоха эта получила название «культ личности». Всегдашние тоталитарные абсурд и ложь, даже в собственных слоганах. Никакого почтения к личности не было. А культ вождя означал культ безличности, ибо, кроме потерявшего человеческий облик тирана, других личностей в стране быть не могло. Даже в ближайшем окружении тирана людей уже не оставалось.
51
Этот страшный русский год получил несколько названий — «год великого перелома», «сталинский термидор», а на деле был годом воцарения сверхкровавой и сверхбезжалостной сталинской деспотии, загнавшей в землю все лучшее, что было в России.
Полулюди — какое точное и какое страшное слово.
Вот почему можно было схватить гениального Вавилова, бросить в тюрьму и убить там. И все молчат подавленно или безразлично, ибо по сравнению с уходящей за облака сталинской простой шинелью и великий биолог кажется букашкой. Можно ошельмовать и расстрелять маршала — первую шпагу страны. Ведь он тоже только букашка. И великого поэта. И великого режиссера…
Деспотическая власть ненавидит дуэль, ибо дуэль — это признак свободы. Точнее, это часть свободы, это элемент свободы. Дуэлянты дерзко позволяют себе распоряжаться своей и чужой жизнью. Тогда как в деспотическом государстве это священная монополия деспота. Одна лишь деспотическая, тираническая власть имеет право казнить и миловать.
Эзоп был рабом. Но он не был рабом внутренне, поскольку был личностью. Если же кто-то является рабом внутренне, то он не способен быть личностью. Так же не способна быть личностью песчинка толпы, охлоса. Тоталитарный режим преуспевает в превращении человека — в раба, множества людей — в охлос, в жалкую, потную и сильно поглупевшую толпу.
Но этот режим не так уж прочен, как кажется. Сам в себе несет он причины собственного развала (в конечном итоге потому, я думаю, что в бой за душу человеческую с силами тьмы вступают силы высшие). И когда тоталитарный режим, как и всякие прежние тирании, рушится, улетает, как Кощеево наваждение, люди пробуждаются. И так получается, что одной из примет возникающей свободы является тяга к оружию, желание стрелять. В кого? Зачем? Как важно переплавить эту энергию в цивилизованные, правовые формы.