Дуэль
Шрифт:
В эти лавки Йен с ней и с матерью не ходил. Но он шептал ей, когда она шла к корсетнице или к чулочнице:
– Купите что-нибудь рискованное, Эффи, на тот случай если я все же уговорю вас вскоре выйти за меня.
Она не должна учитывать мужскую реакцию на ее сорочки и чулки, говорила себе Афина, беря в руки розово-прозрачное неглиже, которое явно было сшито для соблазна. Она изо всех сил старалась прогнать мысли о том, что подумает о ней его сиятельство, увидев ее в нем, но только об этом, и думала. Чем больше она велела себе не учитывать его реакцию, тем больше думала о его улыбке, блестящих проницательных глазах, о его руках, сильных и ласковых. На этом неглиже,
– Я его возьму, – сказала Афина лавочнице. Эту покупку она оплатила из своих личных денег. С ее старшим братом случился бы удар, если бы он заплатил за этот невесомый ночной туалет. Афина была от него в восторге. Она вышла из лавки с такой улыбкой, которая могла бы расшевелить и древнего старца.
А Йен наслаждался тем, что тратил денежки Ренсдейла. Если Афина заказывала одно дневное платье, граф велел портнихе сшить два или три. Когда они с его матерью выбирали кружевные чепцы для леди Ренсдейл, он выбирал хорошенькую шляпку для Эффи, из пальмовой соломки, с шелковыми маргаритками и синим бантом. Груда покупок росла за ее спиной, перерастая расчеты Ренсдейла.
Этого скрягу следовало ущипнуть за самое чувствительное место – за его бумажник. Афина то и дело говорила его матери, что с ней никогда не обращались так хорошо, что она никогда не носила такие прекрасные ткани, никогда у нее не было столько платьев одновременно. Ну так ей полагается их иметь. С ней следует обращаться как с принцессой, а не как с бедной родственницей.
Ренсдейл жаловался, когда ему стали присылать счета, говорил, что девчонку избалуют. Ну и что? Йен в состоянии снабдить ее всеми шелками и атласами, какие ей понравятся. И потом, сказал он Ренсдейлу, его сестра никогда ни в чем не знала отказа, а она вовсе не транжирка.
А если бы Ренсдейл видел улыбку, игравшую на лице Афины, когда та вышла из этого последнего магазина, он бы решил, что каждый его шиллинг потрачен с толком. Ренсдейл мог также решить, что свадьба состоится в самое ближайшее время. Йен чувствовал, как лихорадочно начинает биться его пульс при одной мысли о том, что именно она могла купить в этой набитой кружевами лавке.
У Йена была еще одна причина поощрять мисс Ренсдейл тратить деньги ее брата, ему хотелось, чтобы она почувствовала вкус богатства, поняла, что она вполне состоятельна, чтобы купить все, что захочется. Он не считал Афину корыстной, он никогда не хотел, чтобы девушка вышли за него, польстившись на его деньги и титул. Но он решил пустить в ход все козыри.
Он хотел жениться на ней. Это было очень просто – и очень сложно. Он не знал, как или когда это произошло, но он определенно хотел жениться на этой маленькой леди. Ну пусть не определенно. Он определенно хотел любовной близости с ней, но понимал, что одно невозможно без другого. Даже если бы его сестрица не дала ему нагоняй, он не мог не уважать мораль мисс Ренслоу. Слишком ему нравилась эта мисс Ренслоу.
Но при этом ничто не могло запретить ему думать о том, как он снимет с нее все эти шелка, бархат и пенные кружева, все эти чулки, нижние юбки и ночные рубашки, которые она покупала.
Глава 20
Ах, погоня!
Ох, выбор!
Йен приносил Афине цветы и дарил всякие мелочи, не выходя за те границы, которые были установлены приличиями. Его внимание трогает ее, сказала она, но сконфузилась, когда он подарил ей носовой платок вместо
Он ничуть не приблизился к тому, чтобы завоевать ее благосклонность, и не понимал почему. По тому, как она старательно делала вид, что не замечает его, он мог сказать, что она сознает его присутствие. Он перехватил ее взгляд, устремленный на его лосины, и если бы она смотрела на него подольше, ей воистину было бы на что посмотреть. Она всегда вовремя отводила взгляд, слава Создателю, оставаясь в счастливом неведении относительно того, как ее интерес действует на него. Даже ее присутствие в комнате начинало действовать на него, смотрела она на него или нет. Он знал, что она, возможно, будет принадлежать ему – нет, что она непременно будет принадлежать ему, – и это заставляло все его чувства стоять по стойке «смирно», и некоторые чувства доставляли ему при этом значительные неудобства. Ее запаха было достаточно, чтобы кровь его запылала, а голова стала пустой, как и руки.
Она никогда не избегала его общества, но и не искала его. Она уже давно не заводила разговора о том, чтобы найти себе работу, но о замужестве тоже не заговаривала.
Раньше Йен никогда не старался крадучись проникнуть в женское сердце. Зачем? Все его бывшие пассии сами приходили к нему, жаждая наслаждений и парочку-другую безделушек. Мысль о том, чтобы попытаться купить любовь девушки, на которой он хочет жениться, претила ему, особенно если учесть, что он был вынужден ограничиваться грошовыми подарками. Мысль о том, чтобы оставить Афину в покое, неприемлема. Он ей нравится, это ясно, он сделает все, чтобы нравиться ей все больше и больше, если даже эти старания окончательно доконают его. Вот он и ходил за ней из одной лавки в другую, проводил время с ее братьями, чтобы добиться ее благосклонности. Он даже подружился с собакой, для чего пожертвовал кисточками на своих сапогах.
Если бы только он мог обнять ее – разумеется, во время танцев, – он мог бы раздуть те искры, которые пролетали между ними. Если бы мог выскользнуть с ней на какой-нибудь далекий балкон, он напомнил бы ей о том, как они целовались. Но она пока не была готова появиться в свете. Ее гардероб еще был неполон, и она не была уверена, что ей следует позволить выставить себя напоказ, точно забавного пони. Из рассказов его сестры Афина знала, что говорят, и не желала дать посторонним людям пищу для разговоров о том, что они помолвлены. Достаточно, что она постоянно появляется в городе с его матерью. Появиться на балу под руку с ним – это уже слишком.
Раз нельзя заманить ее в Дарк-Уок Воксхолла, он мог бы увести ее в свой сад за домом, при свете фонарей и в лунном сиянии, но тут вдруг оказалось, что его мать и сестра – строгие компаньонки. Сестра посоветовала ему не играть с огнем, а мать заявила, что нельзя покупать то, что можно получить бесплатно, унизив и его, и Афину. Он, черт побери, не собирался соблазнить ее. Он просто хотел убедить ее, насколько они совместимы, показать этой неопытной девочке, какие наслаждения ждут их после того, как они поженятся. Он быстро терял уверенность в том, что завоюет ее при помощи своего богатства, титула или личного обаяния, но перед любовными ласками она не устоит. В этом Йен был уверен.