Дуэли Лермонтова. Дуэльный кодекс де Шатовильяра
Шрифт:
Он стал постоянно поддразнивать и ее. К этому времени относится брошенная по ее адресу эпиграмма:
Зачем, о счастии мечтая,Ее зовем мы: гурия?Она как дева – дева рая,Как женщина же – фурия.Видимо, это не являлось единственной причиной ухудшения отношений Лермонтова и Мартынова и, как следствие, причиной дуэли, однако можно с уверенностью предположить, что это в значительной степени повлияло на произошедшие события, о чем будет упомянуто ниже.
Причины дуэли Лермонтова с Мартыновым
Я решился предоставить все выгоды Грушницкому; я хотел испытать его; в душе его могла проснуться искра великодушия, и тогда все устроилось бы к лучшему; но самолюбие и слабость характера должны были торжествовать…
Официальная версия причины состоявшейся дуэли была изложена в приговоре следующим образом:
«Причиною поединка между Мартыновым и Лермантовым, как Мартынов при следствии и в военном суде показал, было то, что Лермантов с самого приезда в Пятигорск не пропускал ни одного случая сказать ему, Мартынову, что-нибудь неприятное: остроты, колкости, насмешки, одним словом все, чем только можно досадить человеку, не касаясь его чести, и хотя он, Мартынов, показывал, что не намерен служить мишенью для его ума, а потом недели за три до поединка, просил его оставить шутки; но Лермантов, отшучиваясь, предлагал ему в свою очередь смеяться над ним и наконец, за два дня до поединка, на вечере у Генерал Маиорши Верзилиной, привязываясь к каждому слову его Мартынова, и на каждом шагу показывая явное желание ему досадить, вывел его из терпения, и заставил решиться положить этому конец. При выходе из дому Верзилиной он, Мартынов, удержав Лермантова, просил его прекратить несносные его шутки и сказал, что если он еще раз вздумает выбрать его предметом своей остроты, то он заставит его перестать; но Лермантов, не дав ему кончить, повторил несколько раз, что ему не нравиться тон этой проповеди, что он не может ему запретить говорить про него что он захочет и в довершение сказал: «вместо пустых угроз, ты бы лучше сделал, если б действовал; ты знаешь, что я от дуэлей никогда не отказываюсь: следовательно ты никого этим не испугаешь». После такого объяснения он, Мартынов, сказав Лермантову, что в таком случае пришлет к нему своего секунданта…» [11] .
11
Орфография оригинала документа сохранена.
Однако эти выводы судебной комиссии сразу же вызвали в обществе много толков и слухов.
Оценивая их достоверность, необходимо разделить понятия повода ссоры и причин состоявшейся дуэли.
Что касается повода, то эти обстоятельства более или менее ясны.
Как известно, на следствии Мартынов показал:
«На вечере в одном частном доме <у генеральши Верзилиной>, за два дня до дуэли, он вывел меня из терпения, привязываясь к каждому моему слову, на каждом шагу показывая явное желание мне досадить. Я решился положить этому конец».
Это опосредованно подтверждается показаниями секунданта Глебова:
«Поводом к этой дуэли были насмешки со стороны Лермонтова на счет Мартынова, который, как говорил мне, предупреждал несколько раз Лермонтова…»
В показаниях секунданта Васильчикова сказано:
«О причине дуэли знаю только, что в воскресенье 13-го июля поручик Лермонтов обидел майора Мартынова насмешливыми словами; при ком это было и кто слышал сию ссору, не знаю. Также неизвестно мне, чтобы между ними была какая-либо давнишняя ссора или вражда…».
Из этого можно сделать вывод, что секунданты ничего достоверного именно о причинах, а не о поводе этой ссоры не знают или не сообщают.
Во время следствия генеральша Верзилина запретила опрашивать своих дочерей и домочадцев, и только много позднее Эмилия Клингенберг, ее старшая дочь, в своих воспоминаниях описала ту ссору:
«13-го июля собралось к нам несколько девиц и мужчин… Михаил Юрьевич дал слово не сердить меня больше, и мы, провальсировав, уселись мирно разговаривать. К нам присоединился Л. С. Пушкин, который также отличался злоязычием, и принялись они вдвоем острить свой язык… Ничего злого особенно не говорили, но смешного много. Но вот увидели Мартынова, разговаривающего очень любезно с младшей сестрой моей Надеждой, стоя у рояля, на котором играл князь Трубецкой. Не выдержал Лермонтов и начал острить на его счет, называя его montagnard au grand poignard [12] (Мартынов носил черкеску и огромный кинжал.) Надо же было так случиться, что, когда Трубецкой ударил последний аккорд, слово «poignard» раздалось по всей зале. Мартынов побледнел, закусил губы, глаза его сверкнули гневом; он подошел к нам и голосом весьма сдержанным сказал Лермонтову: «Сколько раз просил я вас оставить свои шутки при дамах», – и так быстро отвернулся и отошел прочь, что не дал и опомниться Лермонтову… Танцы продолжались, и я думала, что тем кончилась вся ссора».
12
Горец с большим кинжалом.
Дом генерала П. С. Верзилина в Пятигорске
Несомненно, что непосредственно перед ссорой и дуэлью отношения Лермонтова и Мартынова были более чем натянутые.
В своей книге «Лермонтов. Роковое лето 1841 года» исследователь В. Хачиков вполне аргументированно доказывает, что эти отношения не всегда были такими.
По его мнению, причиной их разлада и причиной последующей дуэли являлась упомянутая «роза Кавказа» – Эмилия Клингенберг.
В. Хачиков отмечает, что многие пишущие о последних днях жизни Лермонтова верят показаниям Мартынова на следствии: «… с самого приезда своего в Пятигорск Лермонтов не пропускал ни одного случая, где бы мог он сказать мне что-нибудь неприятное…» – и считают, что в течение всего лета у них сохранялись натянутые отношения. В действительности этого не было, поскольку антагонизм Лермонтова и Мартынова возник только после той самой «перемены фронта» со стороны Эмилии Клингенберг. В качестве доказательства В. Хачиков ссылается на то, что в конце мая Мартынов уехал в Железноводск, приятели расстались по-доброму и почти целый месяц практически не виделись, и никаких размолвок не было.
Действительно, незадолго до поединка Лермонтов ночевал у Мартынова на квартире и говорил ему, что приехал отвести с ним душу после пустой жизни.
О приятельских отношениях Лермонтова и Мартынова свидетельствуют показания слуг, данные ими в ходе расследования уголовного дела.
Согласно показаниям камердинера Лермонтова Ивана Соколова, «… во все время нашего с убитым господином пребывания в городе Пятигорске я ничего между им и Мартыновым не заметил предосудительного, как то: ссор и других качеств, клонившихся к исполненному ими злу, а жили в дружбе и согласии и обходились между собой дружески».
Подобные показания дали кучер Лермонтова Иван Вертюков, а также слуги Мартынова Илья Козлов, Иван Смирнов.
Конфликтная ситуация, по мнению В. Хачикова, фактически заняла не более 10 дней: 27 июня Мартынов вернулся из Железноводска, а 7 июля в Железноводск уехал Лермонтов. В воскресенье 13 июля Лермонтов по возвращении из Железноводска в Пятигорск оказался на вечере у Верзилиных, где и произошла его ссора с Мартыновым.
В пользу этого утверждения о том, что причиной конфликта стала приемная дочь генерала Верзилина Эмилия Клингенберг, являются следующие обстоятельства.