Дуэли. Самые яркие, самые трагические и самые нелепые
Шрифт:
Ему вторил Эрнест Хемингуэй:
«По-настоящему храбрым людям незачем драться на дуэли, но это постоянно делают многие трусы, чтобы уверить себя в собственной храбрости».
Дуэль Евгения Онегина и Владимира Ленского.
Худ. И.Е. Репин (1899)
Актер же и поэт Леонид Филатов выражал свое отношение к данной проблеме несколько иначе:
Не важно то, что вас нечаянно задели,Не важно то, что вы совсем не изДанная книга не имеет целью решить какие-то философские вопросы. И автор ее далек от того, чтобы навязывать кому-то свое мнение по данной проблематике. Он просто собрал несколько десятков историй о дуэлях, имевших место в разные эпохи, в разных странах и между совершенно разными по своему характеру и общественному положению людьми.
Ну, а выводы?
Это пусть каждый делает сам…
Глава первая
Дворянские дуэли
Удар Жарнака
В 1547 году при дворе короля Франциска I выделялись два молодых человека. Они были почти ровесники (один родился в 1520 году, а другой – в 1514-м) и в той местности, откуда приехали, жили по соседству. Обоих в свое время произвели в королевские пажи, а затем Его Величество принял их на рыцарскую службу, как когда-то их отцов. Они всегда были вместе, и отношения их нельзя было назвать иначе, как братскими.
Одним из них был Франсуа де Вивонн, сеньор де Ля Шатеньерэ, младший сын Андре де Вивонна, главного сенешаля Пуату. Им восхищались, уважая и ценя не только за то, что он был фаворитом короля Франциска I, а впоследствии и короля Генриха II, но и за его природную красоту, отличные манеры и величественную стать, а еще больше – за добросердечность, неукротимый дух и опыт в ратном деле.
Второго звали Ги Шабо де Сен-Желе. Это был второй сын барона де Жарнака, сеньора де Монлье и Сен-Желе, и при дворе он был известен как барон де Жарнак.
К сожалению, дружба этих молодых людей неожиданно прервалась из-за опрометчивого поступка Вивонна, передавшего королю сплетню, в которой затрагивалась честь Жарнака, а также честь дамы, уже почти связанной с ним узами брака. Франциск в эту сплетню не поверил, но, тем не менее, посчитал ее веселой шуткой, вполне уместной для того, чтобы поддеть Жарнака. Однако тот не увидел в этом ничего смешного и с возмущением потребовал осуждения Вивонна за клевету. Более того, он публично заявил, что кто бы ни пустил слухи про него и его даму, тот рано или поздно «подавится собственными словами, как последний из мерзавцев».
Франсуа де Вивонн, в свою очередь, был возмущен обвинением в клевете и стал настаивать на скорейшем поединке с Жарнаком. Он был уверен, что опыт бойца обеспечит ему победу, и подал королю Франциску прошение, чтобы тот разрешил им биться насмерть. Жарнак же, со своей стороны, тоже рвался в бой, дабы с оружием в руках защитить свое честное имя и имя своей прекрасной дамы. Но король, чувствуя, что часть вины за ссору лежит на нем самом, наотрез отказал юношам в их просьбе. Впрочем, прошло не так много времени, как король умер (31 марта 1547 года), и на смену ему пришел Генрих II из той же династии Валуа. Но Вивонн не забыл ссоры и вновь подал прошение уже новому королю, чтобы тот позволил им «уладить дело». И Генрих дал разрешение на бой, распорядившись, чтобы он прошел в его присутствии через тридцать дней. При этом он предупредил, что побежденный и все его наследники будут разжалованы, лишены благородных званий и всех дворянских прав и привилегий.
Итак, у противников был месяц на подготовку. Франсуа де Вивонн, полный уверенности в собственных силах, не особенно заботится о тренировках, Жарнак же, напротив, повсюду просил добрых людей молиться за себя и прибег к услугам искусного итальянского учителя фехтования.
По решению короля Генриха бой должен был состояться 10 июля 1547 года на должным образом подготовленной арене в Сен-Жермен-ан-Лэ, где находилась резиденция Его Величества. Старый барон де Жарнак, которому сообщили о поступке его сына, был весьма им доволен и заявил, что если бы молодой человек не решился на выяснение отношений, то он сам бы сразился с де Ля Шатеньерэ. Эти слова крайне воодушевили молодого Жарнака, который в указанное время прибыл в Сен-Жермен в сопровождении своего секунданта месье де Буаси. Прибыл и его противник, а с ним граф д’Омаль.
Арена была возведена рядом с парком Сен-Жермен. Герольд огласил обычное в таких случаях требование к зрителям: никто из присутствующих не должен подавать никому из участников поединка знаков, которые могли бы обеспечить тому преимущество.
Вивонн, уверенный в собственной победе, построил неподалеку от арены роскошный шатер, в котором был приготовлен великолепный стол, к которому уже заранее пригласили короля и весь двор, чтобы должным образом отпраздновать победу.
И вот он появился в сопровождении секунданта и трех сотен своих людей, одетых в его цвета – алый и белый. За ним появился и ответчик – Жарнак со своим секундантом и отрядом поддержки числом в сто двадцать человек.
Жарнак, как лицо, принявшее вызов, имел право выбора оружия и защиты в предстоящем поединке. И он выбрал все, как обычно. Плюс, по совету хитроумного итальянца, он назвал довольно редкий доспех для левой руки – «брассард» (brassard), прикрывавший руку от плеча до локтя и не имевший гибкого сочленения, так что рука в нем оставалась все время прямой. Это не мешало прикрываться щитом, но делало совершенно неприменимой борцовскую технику захватов и бросков. Друзья Вивонна возражали против использования «брассарда» на том основании, что это не общепринятая деталь доспеха, но высокомерие и гордыня не позволили долго спорить.
Оба участника поединка вышли на бой с одноручными мечами, обоюдоострыми и хорошо заточенными, с двумя большими кинжалами на боку и двумя маленькими кинжалами за голенищем сапога.
Бойцы начали сближаться. После обмена мощными ударами Жарнак метнулся в сторону, нанес противнику обманный удар в голову, и когда тот поднял щит, защищая голову, он вытянул руку с мечом так, что конец меча оказался за левым коленом соперника. Затем он быстрым возвратным движением взрезал тому нижнюю часть бедра. Этот несильный порез ошеломил Вивонна, и не успел он пошевельнуться, как Жарнак повторил движение уже с большей силой, и лезвие его меча прорезало ногу соперника до самой кости, рассекая все – сухожилия, сосуды, мышцы…
Сеньор де Ля Шатеньерэ упал на землю, а Жарнак, подойдя вплотную, громогласно потребовал:
– Верни мне мое доброе имя и проси прощения у Господа и короля за свое поведение!
А потом, будучи в полной уверенности, что встать раненый уже не сможет, Жарнак повернулся к королевской трибуне с вопросом, признан ли он теперь отстоявшим свою честь. Если признан, то он готов выдать Вивонна королю. Но, раздосадованный поражением своего любимца, король промолчал. Упавший же тем временем попытался встать на ноги, чтобы наброситься на Жарнака, но последний наставил на него острие меча и крикнул: