Дух Фиилмарнен и его дети
Шрифт:
– Замолчи, Агне, – в ужасе закричал с берега Хиреворд и бросился к спорщикам, – не смей трогать подземных духов!
Но его уже никто не слушал.
– Ах вот как! – завопил не своим голосом Снорки. – Пусть он мало мне помогает, но сейчас–то он мне поможет! – и закатил Агне Дарнеру сильную оплеуху.
Его противник покачнулся и, падая, вцепился в рукав Снорки. Оба спорщика свалились в ручей вместе с Хиревордом, который не устоял на заходившем ходуном бревне. Противники яростно тузили друг друга. Они вывалялись в грязи, периодически окуная один другого головой в воду. Наконец Хиреворду неимоверными усилиями удалось вытащить их на берег и развести в разные стороны. Они представляли собой жалкое зрелище: с обоих обильно текла вода, смешанная с кровью. Оба порывались сцепиться вновь, но их не пускали крепкие руки Снайдерса.
– Успокойтесь и помиритесь, – сказал Хиреворд.
– Никогда! – крикнул Агне.
– Ни за что! – крикнул Снорки.
– Замолчите оба! – гаркнул Хиреворд таким тоном, что оба врага притихли. – Агне сейчас извинится.
– И не подумаю! – перебил его Агне.
Хиреворд встряхнул Дарнера за шиворот, заставив его замолчать, и продолжил:
– Агне сейчас извинится за то, что он не подождал, пока через бревно не перейдет Снорки Элсли, который стоял уже на середине, а также за то, что он оскорбил человека, чей род находится под покровительством Фиилмарнена, духа земли.
– Род – не спорю, но он не принадлежит к этому роду, – вставил наконец свое слово Агне. – Мой отец говорит…
– Твой отец живет далеко отсюда и может говорить что угодно. А мы живем близко от кузницы, где незримо присутствует дух земли, и не хотим, чтобы из–за твоей глупости на поселок обрушился гнев Фиилмарнена. Извиняйся.
– Хиреворд, ты серьезно? – нервно засмеялся Агне. – Неужели ты веришь басням, что он сын духа? Он же болеет, как все обычные люди, и как они возвращается в неудачный день с охоты с пустыми руками. Темная кожа и волосы – подумаешь доказательство! Может, он сын грязной болотной духевы!
– Молчи! – разгневался Хиреворд. – Или я задушу тебя собственными руками! Не тебе обсуждать жизнь духов! Проси прощения!
Увидев перекошенное, в красных пятнах лицо товарища, Агне испугался. Он знал, что терпение Снайдерса велико, но сейчас он исчерпал все его запасы.
– Ну, хорошо. прости меня, – сказал Агне, едва не плача от унижения.
В тот же момент его постиг еще один удар. Хиреворд отбросил его словно собачонку, а Снорки помог выбраться наверх. Снорки, совершенно уничтоженный, не противился. До этого случая он тешил себя надеждой, что все гауты смотрят на него как на сына духа земли и уважают, а сегодня он убедился, что из–за отсутствия у него каких–нибудь необычных качеств, кроме черных волос и смуглой кожи, кое–кто видит в нем странного подкидыша. Что же, он сам виноват, надо было не таинственно молчать, а сразу выложить, кто он есть. Но если бы здесь, в стране, где он не видел рабов, он рассказал о своем невольничестве, позор был бы еще тяжелее. К тому же, ему наверняка пришлось бы рассказать и о племени лисингонов, переполошив весь Гаутанд известием об опасности, которая надвигалась на него из степи и только чудом миновала. Как возгордилась бы Хаскнет, узнай, кто она! Он хотел начать новую жизнь, начать сначала, жизнь свободного человека, а не раба, и вот чем все это кончилось! Впрочем, он правильно делал, что молчал. Он надежно укрыл свое прошлое, а что до лисингонов, к чему пугать гаутов бедой, о которой они даже не подозревали, никогда не выходя из своего леса и даже не зная о существовании степи? Да, все было правильно, хотя все это ничем не могло помочь Снорки. Шесть лет он ревниво охранял свою тайну, но вот люди, которым он не сделал ничего плохого, бросили ему вызов. Что теперь делать и как им ответить?
Когда мальчики подошли к дому кузнеца, Хиреворд остановился.
– Снорки, – сказал он, – прости Агне, он сам не знает, что говорит. Прости ради нашего рода, который всегда уважал Фиилмарнена и тебя, его родича, и всех элсли. Прости, что оскорбление духу было нанесено на нашей земле и упроси Фиилмарнена не насылать на нас наказания. И возьми вот, – он стал что–то всовывать в руки Снорки.
Это были злосчастные зайцы, все мокрые.
– Спасибо, мне не нужно, – отстранился Снорки.
– Ты не возьмешь? Ты нас не простишь? – Хиреворд побледнел. – Ты не попросишь за нас?
– Я попрошу, но без них, – ответил Снорки.
Он развернулся и пошел к дому, не замечая веток, хлеставших его по лицу, разбрасывая во все стороны осевшие на листьях холодные капли дождя.
Дома готовились ужинать. В большом горшке дымилась каша с медом из корней иван–чая. Мать разрезала хлеб, принесенный кем–то в виде платы за работу, а сверху на каждый ломоть положила большой ломоть вареной свинины. На середине стола стояла глиняная чашка с солью и лежала репа, выращенная Хиллой.
Увидев Снорки, мокрого, в синяках и крови, Ойгла так и присела:
– Великие духи, что с тобой случилось?
– Уж не медведь ли с тобой поздоровался? – спросил сына Стиг.
Снорки молча прошел к очагу и сел на скамейку, сгорбившись.
– Это что–то непонятное. Сын, что случилось? – Отец выбрался из–за стола и подошел к мальчику.
– Отец, скажи, ты считаешь, что я и Хаскнет не достойны входить в твой род? – спросил Снорки.
– С чего это ты взял? Разве вы не живете в моем доме, разве я и Ойгла не любим вас как родных?
– Отец, один человек сказал, что ты взял нас с Хаскнет в свой дом не как родных детей, а как берешь собаку, потому что тайными обрядами ты не захотел уравнять нас со своей кровной дочерью.
Стиг онемел, зато Ойгла рассердилась ни на шутку.
– Так –так, а что он тебе еще сказал? – спросила она таким грозным тоном, которого Агне испугался бы побольше, чем рассерженного Хиреворда.
– Еще он сказал, что поскольку мы не входим в род, то он сомневается в покровительстве нам духа Фиилмарнена, а нас рассматривает как безродных приемышей.
Тут онемела Ойгла, а Стиг пришел в себя и закричал:
– Что – о –о? – Его крик был так силен, что эхо отозвалось в лесу. – Это кто же посмел так сказать?
– Один человек из рода Дарнер. Он, правда, говорил обо мне, но я думаю, что если он обо мне такого мнения, то и о Хаскнет тоже.
– И что же ты ему ответил? – спросил Стиг.
– Что я мог ему ответить, кроме как сбросить с бревна в ручей? А теперь я хочу слышать, что ты мне, отец, ответишь.
– Я отвечу, что не пройдет время от нынешнего новолуния до следующего, как соберутся все наши родичи для совершения тайных обрядов принятия в род. И если я не провел их раньше, то не потому, что я презираю своих детей, а потому, что не был уверен, захочет ли дух земли, великий Фиилмарнен, чтобы его дети вошли в человеческий род, ибо по своему происхождению они выше людей и не нуждаются в их обрядах.
– Отец, люди из рода Дарнер не верят в наше происхождение от Фиилмарнена. – Они говорят, что мы слишком похожи на людей, – сказал Снорки.
– Но ведь ваш отец дух земли? – спросил Стиг, с надеждой глядя на сына. – Ты ведь был старше Хаскнет, когда я вас привез, ты же помнишь?
Снорки опустил голову. Ему нужно было спасать себя и Хаскнет, но врать он не умел. К тому же, если бы он подтвердил, какие бы доказательства мог представить?
– Ты молчишь! Опять молчишь! – разочарованно воскликнул Стиг. – Сын! Я могу провести обряд принятия в род, но никто не может доказать, что ты не безроден, если ты молчишь!