Дух мщения. Мирами.
Шрифт:
– Замуж выходишь через неделю, - говорит мне батюшка.
– За кого, папенька? – тихо спросила я, мои глаза всегда опущенные чуть поднялись.
– За рира Лиранского, - коротко ответил он.
Молча наклонила голову, покоряясь.
– Иди.
Встала с мягкого кресла, присела в реверансе, и тихо вышла. Закрыв за собой дверь, прислонилась к ней. На губы вылезла усмешка.
Отклеилась от двери и тихо пошла по коридору. Серые стены, синий ковер под ногами, справа мелькнуло узкое, длинное окно.
– Отомщу.
Снова задумалась об отце. Нет, вы не подумаете. Отношение у меня с отцом напоминают некий симбиоз. Я за счет него получила воспитание, образование, крышу над головой, еду, он за счет меня около миллиарда дес (денежная единица). В нашем мире девушки, как таковые очень сильно ценятся. Не знаю почему, примерное число женского и мужского населения равно. Что бы обзавестись женой ты должен сначала купить её у родителей. Цену назначают в Правительственной Коалиции. Чем больше девушка соответствует определенным критериям, тем выше её цена. Как вы понимаете девушки очень ценны, но как материал. Если у тебя родилась девочка, то ты богат по определению. Вот так.
Наконец, я дошла до своей комнаты. Зайдя вовнутрь я не смогла сдержать смеха. Как же все выходит… странно, как, впрочем, и всегда. Я подошла к зеркалу. Подняла глаза. Вы можете не раздумывая принять меня за ангела. Невысокого роста, худенькая, правда с аппетитной фигуркой, длинными ногами, тонкой талией. Белокурые локоны обрамляют еще по-детски округлое личико, маленький носик, пухлые, розовые губки. Вы можете принять меня за ангела… но только до того момента, пока я не подниму глаза. Раскосые, большие, ярко зеленые с вертикальными зрачками. И тогда неуловимо весь образ меняется. Исчезает детская округлость лица, весь облик теряет свою миловидность. Появляется что-то дикое, необузданное. Поэтому глаза я не поднимаю никогда. Только наедине с собой. В девушках цениться покорность, поэтому мои всегда опущенные глаза только мне в плюс.
По идее, завтра должен приехать жених, такой закон. Он должен удостовериться в правильности выбора и в ценности девушки. Уж я постараюсь, что бы ты не разочаровался. На губы стала выползать змея-улыбка. Полюбовалась на свой изменившийся образ и снова опустила глаза. Позвонила в колокольчик. Тут же появилась ария (дух-горничная).
– Выбери мне самое нежное, самое красивое и самое изящное платье, которое у меня есть, - тихо сказала я и аккуратно села на кресло.
Ария Нада вынесла мне три платья: белое, голубое и розовое.
– Розовое.
Нада подала мне его. Осмотрела, убедилась в том, что оно именно то, что нужно и сказал.
– Приготовь мне его к завтрашнему утру.
Нада вместе с платьем исчезла. А я пробежалась в голове по основным пунктам и поняла, что мне больше ничего не надо.
– Мирами! – прогремел голос отца.
Встала, вышла за дверь. Отец стоял от меня в метрах двух-трех. Не видела, но научилась ощущать.
– Мирами, это ты ухаживала вчера за больной матерью? – грозно спросил он.
Отпираться бесполезно.
– Да, - тихо сказала я.
– У, я тебя, - отец поднял вверх кулак. – И весь год тоже ты?
– Да.
– А ну пойдем! – крикнул он.
Молча пошла за ним, холодея в душе от осознания того, что сейчас случиться. Мы пришли в святая святых для меня. В комнату мамы. Она бледная, сухая, больная лежала на красных шелковых простынях. Её глаза смотрели на меня. Потом она закрыла глаза.
– Ты год за ней ухаживала, а без этого она б померла еще полгода назад, и ты, шавка, скрывалась! – заорал он и ударил меня под ребра.
Я не шелохнулась от удара, только опустила голову. Боль мерзким пауком стала оплетать мои кости и кожу.
– Если б не ария, заметившая тебя, ты так бы и продолжила за ней ходить! – снова крикнул он и ударил на этот раз в живот. Я дрогнула, но опять продержалась.
– У! Иго темное! Этак она еще лет пять проживет!
Отец ударил, на этот раз по спине. Я сжала руки и закусила губу. А папенька подошел к маме.
– Не хотел я так, но коли ты… - он не закончил. Было видно, что он в ярости.
Я знала, что сейчас будет. Он склонился к её губам и поцеловал. Я снова вздрогнула. Через секунду мама была мертва. Все, что я позволила себе был прерывистый вздох. Батюшка подошел ко мне и спросил:
– Ты усвоила урок?
– Да, - тихо сказала я.
Уж поверь, отец. Этот урок я никогда не забуду. Точнее ты. Отец вышел. Подняла глаза. Я знала, что они блеснули зеленым блеском. Посмотрел на мертвое тело матери, подошла к ней. Сжала её руку. Постояла так минут пять. Затем расправила плечи, поднял подбородок и вышла вон.
***
Прокралась по темному коридору и выбежала на улицу. Так двор, дом, столб, дом, поворот направо. Сад. Перелезла через забор и села на скамейку. Через секунду показался старик.
– Мирка, зря ты это задумала, - прокряхтел он подсаживаясь ко мне.
– Дедушка, так надо.
– Не по-людски это, - пробурчал он.
– А как же нужно? – я посмотрела на свои руки.
– Надо чтобы мир да любовь, чтобы ты сердце свое открывала.
Я только горько усмехнулась.
– Ты дедушка знаешь мою историю, ты думаешь я смогу вот так, как ты говоришь?
Он снова что-то прокряхтел.
– Когда свадьба-то?
– Через неделю.
– В шестнадцать-то лет, - покачал головой дед.
Я сжала руки в кулаки и тихо, но твердо сказала:
– Я отомщу. Всем отомщу.
– Боюсь я тебя мирка в такие моменты, - вздохнул старик.
Правильно, дедушка, правильно. Я только мотнула головой и встала.
– Проститься я, старик, пришла.
– Прощаться негоже. Надо говорить «до свидания».