Дух старины, Бо Ли - читать онлайн

Дух старины

на обложку

Бо Ли

Шрифт:

Комментарий

Финальный период жизни поэта. Ли Бо уже прошел все муки разочарования в своих идеалах служения и благородства и увидел, как от него, неправедно осужденного, отворачиваются недавние «друзья», не думающие о поддержке и «летящие» мимо него.

И снова я под Колдовской горой, У Башни солнца, где ищу преданье, Но тучки нет, чист небосвод ночной, Даль принесла нам свежее дыханье. Волшебной девы и в помине нет, Где чуский князь, никто сейчас не знает, Давно уж канул блуд в пучину лет… Лишь пастухи о них тут воздыхают.

Комментарий

От былых забав и прихотей властителей не осталось ничего, кроме преданий. Вся образная система стихотворения заимствована из оды древнего поэта Сун Юя (III в. до н. э.) «Горы высокие Тан».

Кто у развилки растерялся вдруг, А кто — взглянув на белый шелк простой: Идти ему на север ли, на юг? Шелка покрасить — краскою какой? Сколь зыбок этот мир, вся тьма вещей, Нет постоянства в жизни и для нас. Вот Тянь и Доу: кто из них сильней — К тому бежали холуи тотчас. В переплетенье жизненных дорог Так просто с дружеской тропы сойти, Черпак вина бы сблизиться помог, Да недоверие в душе сидит. Затух у Чжана с Чэнем дружбы свет, И Сяо с Чжу развел небесный путь. Цветенье веток птиц к себе зовет, А рыб ничтожных — пересохший пруд. О чем грустишь, пришелец в мир земной, Лишившись благосклонности людской?

Комментарий

Мир зыбок и переменчив, и поэт, утратив государево покровительство, а вместе с ним и многих из тех, кто еще недавно набивался ему в друзья, грустит о прихотливости человеческих связей, столь необходимых человеку. Стихотворение создано в период, когда оклеветанный поэт государевым указом направлялся в ссылку в отдаленный Елан.

Подстрочный перевод

Давно не создается [ничего, подобного] «Великим Одам», [3] Я старею, [4] так кто же продолжит [такую поэзию]? «Нравы правителя» [5]

заброшены в бурьян, Царства воевали, и все поросло терновником. Драконы и тигры пожирали друг друга, Воины с секирами покорились безумной Цинь. [6] Но как же ослабело правильное звучание [7] [стиха], [Лишь] с горечью и обидой восстал Скорбный человек, [8] Ян Сюн и Сыма Сянжу [9] поддержали спадающую волну, Поток забурлил, не ведая пределов. Но затем, хотя падения и взлеты чередовались десять тысяч раз, Установленные правила канули в пучину. А после периода Цзяньань [10] Избыточная красота стихов не заслуживает одобрения. Священная династия [11] возродила изначальную древность, Управляет, «свесив платье», [12] ценит ясность и простоту. Толпы талантов идут навстречу ясному свету, Счастлива их судьба, все вольны, как рыбки. И культура, и природа [13] согласованно сияют, Как сонм звезд на осеннем небе. Я должен продолжить традицию «передавать, отсекая», [14] Чтобы сияние продолжалось тысячи весен. И если я буду успешно следовать за Мудрым, Отложу кисть, когда поймают Единорога. [15] 750 г.

Конфуцианская классическая книга «Ши цзин» («Канон поэзии») состоит из трех разделов — «Фэн» (Нравы), «Я» (Оды), «Сун» (Гимны); раздел «Оды» включает в себя две части «Великие Оды» и «Малые Оды» (таковы принятые у нас переводы, достаточно условные: иероглиф «я» обозначает не литературный жанр, а является определением — «изящный, красивый», а также «правильный, верный, позитивный», и именно в таком значении слово фигурирует в Предисловии к «Канону поэзии», таким образом, эти названия указывают на большее или меньшее соответствие канону, нормативу); в подразделе «Великие Оды» — произведения, созданные во времена династии Западная Чжоу (XI–VIII вв. до н. э.). В них воспевается благотворность правления и ратные подвиги основателя династии Вэнь-вана; однако вся терминология стихотворения — «правильное звучание», «падения и взлеты», «установленные правила», «культура и природа» — в данном случае не только имеет первичное философское и политическое значение, но относится также к развитию поэзии и вытекает из ее канонического толкования.

Я старею (у шуай) — внутренняя цитата из трактата «Лунь юй» (гл. 7, § 5), где Конфуций сетует, что перестал видеть во сне Чжоу-гуна, одного из почитаемых совершенномудрых людей древности, стоявшего у истоков канонизированного чжоуского ритуала, в том числе и музыки — прародителя всех искусств; это выражение можно понимать и в физиологическом смысле, и в социально-этическом («деградировать, перестать соответствовать критериям, установленным нормативам», есть перевод А. Е. Лукьянова «низко пал», который исходит именно из второго значения глагола, — то есть не осталось ни мудрецов, ни идеальных правителей); для данного стихотворения комментаторы останавливаются на физиологическом значении — пятидесятилетний Ли Бо уже вполне мог посетовать на свой возраст; помимо аллюзии тут явно присутствует и современная поэту параллель «Конфуций — Ли Бо», постоянная для его философического взгляда.

«Нравы правителя» (Ван фэн) — часть раздела «Нравы царств» (Го фэн) «Канона поэзии» с песнями чжоуской Восточной столицы Лои (совр. г. Лоян).

Время междоусобиц V–III вв. до н. э. обозначается в истории как период Воюющих царств (Чжаньго; вариант перевода — «воюющие уделы»); изнуряющая вражда (в этой строке поэт говорит о том, что в тот период было не до высокой поэзии) семи наиболее крупных царств («драконы и тигры») завершилась победой царства Цинь, объединившего их все в централизованную империю (царство определяется как куан — «безумное», что не несет в себе однозначно негативного оттенка, «безумцем» Ли Бо именовал своего друга Хэ Чжичжана, который вдруг оставил высокий пост при дворе ради уединенной отшельнической жизни у подножия горы); строка «Царства воевали, и все поросло терновником» апеллирует к канону «Дао дэ цзин», где в § 30 утверждается: «Места, где побывали войска, зарастают колючками и терновником, после скопища армий непременно наступают лихие годы» (пер. А. Е. Лукьянова).

Правильное звучание — тут опять намек на «Канон поэзии», чей нормативный глас был искажен отступлением от завета предков, ведь традиция должна передаваться в незыблемом виде.

Скорбный человек — великий поэт Цюй Юань (IV в. до н. э.) с его строфами, полными горечи и боли от непризнания власть имущими; определение идет от его поэмы «Ли сао» (Скорбь отлученного).

Крупные одописцы II–I вв. до н. э. (период династии Хань), Ян Сюн был еще (или прежде всего) философом.

Период 196–219 гг. (завершение правления династии Восточная Хань), когда еще творили «три Цао» (отец — император Цао Цао и его сыновья Цао Чжи, Цао Пи) и другие крупные поэты, но затем в поэзии, по мнению Ли Бо, форма стала превалировать над содержанием.

Династия Тан, при которой жил поэт.

«Свесив платье» — образ идеального правления, предоставляющего процессам развиваться в изначальной естественности; такими словами в каноне «И цзин» описывался метод правления легендарных Хуан-ди, Яо и Шуня.

Культура и природа — словосочетание вэнь-чжи мировоззренчески воспринимается как оппозиция того, что привнесено культурой, и изначального природного стержня (в идеале они должны быть гармоничны); здесь оно скорее использовано не в общефилософском смысле, как в Конфуциевом «Лунь юе» (гл. 6), а как характеристика поэзии, созвучной классическим канонам.

«Передавать, отсекая» — Конфуций следовал принципу «передавать, а не создавать» («Учитель сказал: “Передаю, но не создаю, верю в древность и люблю ее”» — «Лунь юй», VII, 1, пер. А. Е. Лукьянова), и из трех с лишним тысяч древних песен он отобрал для «Канона поэзии» лишь 305.

Мифическое животное, чье явление обозначает начало и конец пребывания на земле великого мудреца; по преданию, Единорог явился на Землю при рождении Конфуция и был затравлен охотниками в тот момент, когда Конфуций поставил точку, завершив свой труд.

* * *

Среди интерпретаций встречалось мнение, что в этом стихотворении говорится не о поэзии, а о политике (Юй Пинбо). Однако большинство современных исследователей считают это стихотворение эстетическим манифестом Ли Бо и полагают, что весьма лестную характеристику танскому периоду, странную для 750 года, когда Ли Бо уже покинул имперскую столицу, где не реализовались его высокие гражданственные идеалы, следует воспринимать не как панегирик царствующему дому, а как надежду на возвращение к утраченным канонам высокой поэзии. Существует сделанный акад. В. М. Алексеевым комментированный перевод этого стихотворения (журн. «Восток». 1923, № 2).

Жаба поглощает Высшую Чистоту, [16] Пожирает луну — Яшмовый Чертог, [17] И блекнут ее лучи в Среднем небе, [18] Златая душа [19] луны исчезает в бездне. [Зловещий] Змей-радуга [20] входит в Пурпурные таинства, [21] Ослабляется утреннее сияние великого светила. Наплывающие тучи закрыли и солнце, и луну, Мгла тьмы пала на все десять тысяч вещей. Заброшенный дворец Глухие врата, [22] Еще вчера была [она в фаворе], а сегодня — уже нет. На коричном дереве тля, [23] и цветы не дают семян, С неба угрожающе опускается иней, [24] В бесконечной ночи остается лишь глубоко вздыхать, Я взволнован, и слезы орошают одежду. 753 г.

Высшая Чистота (тай цин) — один из трех небесных миров в даосском мировоззрении, в данном случае это воспринимается как метоним неба в целом, где, по легенде, обитает огромная жаба, пожирающая луну, — таков китайский мифологический образ затмения.

Яшмовый Чертог — метоним луны; кроме того, это словосочетание может обозначать обитель бессмертных на священной горе Куньлунь, где, по преданию, существует 12 дворцов из пятицветной яшмы, каждый в тысячу шагов шириной.

Среднее небо — обозначение неба в целом или его центральной части.

Златая душа (цзинь по) — сияющая, как золото, светлая луна; «душа» (по) — обратная солнцу сторона луны; луна во время лунного затмения, когда солнечные лучи не падают на ее видимую с Земли сторону, именовалась «мертвой душой», а в остальное время, освещенная солнцем, — «живой душой».

Змей — слово дидун, и в современном, и в классическом языке обозначающее радугу, этимологически, возможно (хотя документальных подтверждений этому нет), восходит к некоему существу, обладающему негативными свойствами (первый слог ди этого двусложного слова имеет побочные значения «змея», «оса», а у обоих иероглифов в качестве смысловых составных частей стоит иероглиф гун — «насекомое», в древности он был синонимичен другому иероглифу, читавшемуся хуэй и обозначавшему ядовитую змею), это «иньский» элемент, связанный с тьмой, ослаблением света, некий зловещий признак.

Пурпурные таинства (цзывэй) — второй из трех участков центральной части неба, в котором сверкают 15 звезд, место пребывания небесного Верховного владыки; в то же время это метоним императорского дворца и власти.

Дворец Глухие врата — туда была удалена императрица Чэнь (Ацзяо), впавшая в немилость у ханьского императора У-ди (II в. до н. э.), эта история описана в оде Сыма Сянжу, ей же посвящено и стихотворение Ли Бо «Скорбь за Глухими вратами» (перевод помещен в «Книге о Великой Белизне»); здесь возможен намек на императрицу Ван, удаленную танским императором Сюаньцзуном из столицы (обе — по одной причине: не произвели потомства мужского пола); название дворца буквально можно перевести как «Длинные ворота» или «Вечные ворота», но после оды Сыма Сянжу это словосочетание в поэзии стало образом, передающим нескончаемую тоску опальной наложницы, лишенной милостей властелина; в следующей строке усматривается намек поэта на себя самого, сначала приближенного ко двору, а затем отставленного.

На коричном дереве тля — в этой и следующей строке комментаторы видят разочарование поэта в дворцовой жизни и намек на деградацию империи, теряющей величие и подтачивающейся «тлей»; тем самым вся образная система стихотворения выводится на актуальный политический подтекст, на первом плане — отсутствие «семян» как намек на бесплодие наложниц и шире — на упадок империи; это реминисценция народной песни, распространявшейся при ханьском императоре Чэн-ди (I в. до н. э.); цветы коричного дерева, по легенде, растущего на луне, — один из метонимов лунных лучей.

По древним представлениям, иней и снег есть концентрация негативных «иньских» элементов, тогда как дождь и роса — позитивных «янских».

* * *

Некоторые комментаторы относят стихотворение к 724 г., другие — к 744 г. и даже к концу 750-х годов, в «жабе» видят намек на императорскую фаворитку Ян Гуйфэй, а в «змее» — на наместника Ань Лушаня, приближенного ко двору, а затем поднявшего мятеж против сюзерена; в «Великом Светиле» (6-я строка) можно увидеть намек на убывающее влияние императора (слово мин — свет, ясный — входит в его имя Мин-хуан).

Циньский правитель [25] собрал воедино все шесть сторон, [26] Тигром глядит, [27] о, как он героичен! Взмахнет мечом — рассечет плывущие тучи, [28] Все вассалы поспешают [к нему] на запад. Светлые решения посылаются [ему] Небом, Мудрые замыслы приходят один за другим. Собрал оружие, чтобы переплавить в «золотых людей», [29] Заставу Ханьгу [30] открыл на восток. Свои деяния запечатлел в надписи на пике Гуйцзи И взглянул окрест с террасы Ланъе. [31] Семьсот тысяч каторжников [32] Носили землю на седловину горы Лишань, Да еще [послал] собрать эликсир бессмертия. [33] То, что покрыто туманом, вызывает печаль в сердце. Из арбалета он стрелял в морскую рыбу, А большой кит огромен, как нагромождение камней. Лоб и нос — что пять священных пиков, [34] Вздымает волны, изрыгает тучи и гром. Плавники закрывают синее небо, Как же тут увидеть Пэнлай? Сюй Фу взял с собой циньских дев — Не скоро вернется большой корабль! И все узрят в глубине трех источников [35] Остывший прах в золотом саркофаге. 747 г.

Циньский правитель — Цинь Шихуан (III в до н. э.), правитель царства Цинь, подчинивший себе шесть соседних царств и создавший в Китае централизованную империю Цинь; в ряде изданий стоит слово ван — «правитель» (имеется в виду его статус еще до образования империи), в других хуан — «император».

Шесть сторон — зенит, надир и четыре стороны света, т. е. «все и вся», выражение в данном случае означает объединение Китая, осуществленное Цинь Шихуаном. Это также может восприниматься и как намек на остальные шесть из семи «воевавших царств», подчинившихся Цинь.

Тигром глядит — характеристика Цинь Шихуана из ханьских исторических хроник.

Взмахнет мечом — рассечет плывущие тучи — образ из трактата Чжуан-цзы об устрашающей силе меча Сына Неба, здесь эта и следующая строки означают, что из всех окрестных царств правители спешат на поклон к покорившему их могучему императору (на запад, т. е. в Сяньян, столицу новой империи).

«Золотые люди» — на 26-м году своего правления Цинь Шихуан повелел собрать оружие и переплавить его в 12 «золотых людей» — медных статуй для дворца весом каждая, по одним данным, 60 тонн («тысяча ши (камней)»), по другим — около 5 тонн.

Ханьгу — горный проход на западной окраине совр. пров. Хэнань, где застава закрывала восточные рубежи Цинь, что имело стратегическое значение до покорения смежных царств.

Гуйцзи, Ланъе — на этих вершинах в совр. пров. Чжэцзян (у г. Шаосин) и Шаньдун (уезд Чжучэн) Цинь Шихуан поставил две памятные стелы, зафиксировав на них свои деяния; гора Ланъе, возвышавшаяся над окрестными вершинами, так пленила императора, что он провел там три месяца.

Семьсот тысяч каторжников — на 35-м году правления Цинь Шихуан послал их на строительство дворца Афан близ г. Сяньян и сооружение для себя гробницы в глубинах горы Лишань в Шэньси.

Эликсир бессмертия — Цинь Шихуан не раз отправлял людей на поиск волшебного эликсира, и когда на 28-м году его правления Сюй Фу, житель царства Ци, подал доклад о трех священных островах Пэнлай, Фанчжэн, Инчжоу в далеких морях, где живут святые, император повелел ему отправиться за снадобьем бессмертия, а тот, собрав на корабле юношей и девушек и отплыв с ними от «Острова Сюй Фу» близ горы Лаошань в совр. пров. Шаньдун, весело провел в море несколько лет и вернулся ни с чем, доложив императору, что ему будто бы помешала гигантская рыба (в хрониках — цзяоюй, что можно понимать и как «морской дракон», Ли Бо ставит другое слово, обозначающее кита), после чего Цинь Шихуан сам взял арбалет, отправился на берег моря, чтобы самолично убить это чудище (по другой версии, послав арбалетчиков).

Пять священных пиков — сакрализованные китайской традицией два горных массива Хэншань (их созвучные названия записываются разными иероглифами со схожим чтением, один массив на юге, другой на севере), а также Тайшань, Хуашань, Суншань, в традицию входило жертвоприношение, совершавшееся на вершинах императорами; здесь это просто образ неимоверной величины.

Три источника — образ большой глубины, куда был погребен свинцовый саркофаг с телом Цинь Шихуана (в других текстах — «источник трех слоев»).

Феникс [36] пролетел девять тысяч жэней, [37] Сверкая всеми цветами, точно яркая жемчужина. Нес послание, но напрасно, и он вернулся к себе, Зря только появился в Чжоу и Цинь. [38] [И вновь] блуждает по четырем морям, Где ни задержится, не обретает [добрых] соседей. Управляя Пурпурной Речной ладьей, [39] Я бы на тысячу поколений отринул мирскую пыль. Снадобье таится в горах и морях, Ищу сурик на берегах Чистого ручья, Порой поднимаюсь на гору Далоу, [40] Смотрю вверх на святых и праведников, Они запрягли птиц, и даже теней не осталось, Вихревая колесница не возвращается в мир. [41] Но, боюсь, со снадобьем я опоздал, И мои чаяния не успеют осуществиться. В зеркале вижу иней на волосах, И стыдно перед людьми на журавлях. [42] Где то место, где цветут персики, сливы? [43] Это цветы не моей весны. А вот когда пригласят в Град Чистоты, [44] Навеки породнюсь с такими, как святой Хань Чжун. [45] 754 г.

Первопредок Хуан-ди (Желтый император) послал мифическую птицу Феникс к Вэнь-вану с повелением основать новую династиго на смену Инь, чей властитель сошел с праведного пути.

Жэнь — мера длины, во времена династии Чжоу составлявшая восемь xи (ок. 2,5 м); тысяча жэней — не конкретная цифра, а образ чрезвычайной высоты или глубины, слово «девять», помимо конкретного значения в цифровом ряду, обозначало также неопределенное множество.

Тут речь идет о столицах Западного Чжоу (Хаоцзин) и царства Цинь (Сяньян) в районе современного Ли Бо г. Чанъань — имперской столицы, куда для «государева служения» всю жизнь рвался поэт и на которую в подтексте и намекает.

Пурпурная Речная ладья — на священном острове Пэнлай даосы изготовляли эликсир бессмертия методом кипячения воды с «камнем мудрости», эта смесь обретала пурпурный, белый, красный цвет и именовалась «речной ладьей» (хэ чэ), слово чэ обозначает либо любое колесное средство передвижения (повозка, экипаж, телега и т. д., включая и водный транспорт), либо механизм, использующий колесо, а слово «река» в данном контексте подразумевает не любую водную артерию, а великую Хуанхэ, которая, по мифологическим представлениям, проливается с неба на землю и тем самым связывает бренное с вечным, так что «речная ладья» — это тот волшебный экипаж, на котором человек, приняв эликсир бессмертия, покидает мир. В исследованиях творчества Ли Бо (либоведение) встречается несколько иное толкование этих двух строк: «Мне необходима Пурпурная Речная ладья, / Ведь я так долго прозябал в мирской пыли». Разные акценты проистекают от различных значений глагола ло во второй строке.

Чистый ручей, Далоу — река и гора в Осенних плесах (Цюпу, округ Чичжоу, совр. пров. Аньхуэй, г. Чичжоу), где любил бывать Ли Бо и не раз писал стихи об этих местах.

Вихревая колесница не возвращается в мир — святые летают по небу либо на облаке, запрягая лебедей, диких гусей, аистов или журавлей, либо в вихре ветра, что и называется «вихревой колесницей», и такой полет останавливает кармическое колесо чередования жизни и смерти.

Люди на журавлях — имеются в виду даосы, обретшие бессмертие и вознесшиеся на журавлях на небо; некоторые комментаторы полагают, что тут подразумевается конкретный святой Фэй И, вознесшийся на желтом журавле (вар. — аисте) с башни на территории совр. пров. Хубэй (она так и была названа — Башня Желтого журавля; этот топоним часто встречается в стихах Ли Бо).

Персики, айвы — метоним весны, но также и учеников как продолжателей дела Учителя, кроме того, апеллирует к образу Персикового источника, отгороженного от тревог мира, из поэмы Тао Юаньмина.

Град Чистоты (Цинду) — небесный дворец Верховного владыки (см. у Ле-цзы в гл. «Чжоуский царь Му»).

Житель Ци, который собирал для царя волшебные травы, но тот не стал пить эликсир бессмертия, и тогда Хань Чжун выпил его сам и стал святым.

Сколь зелена-зелена гора Тайбо! [46] Звезды и созвездия висят над чащобами. Иду к небу три сотни ли И кажется, будто отбросил мир суеты. Там старец с иссиня-черными волосами, [47] Укрывшись тучей, [48] возлежит под заснеженной сосной. Не улыбается и не произносит ни слова, В скальной пещере — его сокровенное жилье. Я пришел встретиться с праведником, Преклоненный, расспрашиваю о драгоценном рецепте. [49] Осклабясь, он раздвигает яшмовые зубы, И я получаю рассказ об эликсире бессмертия. Эти слова словно врезаются в сердце, Он распрямляется и исчезает, как огнь небесный. Смотрю вверх — достичь его невозможно, И внезапно всколыхнулись все мои пять чувств. [50] Я возьму киноварную пилюлю И навсегда расстанусь с миром людей. 744 г.

Гора в уезде Угун совр. пров. Шэньси в 100 км от Чанъани, название, которое можно перевести как «Великая Белизна», идет от нетающей снежной тапки на вершине, «три сотни ли» до неба (ли — в древности ок. 400 м, сейчас 500) — не реальная высота, а распространенный образ, идущий от популярной в то время поговорки; Ли Бо написал немало стихов об этой горе, созвучной с его прозвищем Тайбо, данным ему по названию планеты (Тайбо — Венера), приснившейся матери перед родами, вторую строку, вследствие многозначности глагола «шан», можно понять и так: «Звезды и созвездия поднимаются в чащи», т. е. вершина горы выше звезд в небе.

Старец с иссиня-черными волосами — даосский отшельник-небожитель, не поседевший с течением времени, а сохранивший шапку блестящих, словно намасленных, черных волос — как знак его особой нетленности; то определение, которое стоит в оригинале, словарно обозначает (и в древнем, и в современном языке) зеленый цвет с легким оттенком желтизны, однако, когда речь идет о волосах, это скорее черный цвет, «мрачный, как туча», и в него вкладывается порой некий сверхъестественный, небесный, духовный оттенок, комментаторы предполагают, что поэт имел в виду отшельника по имени Юань либо недоступного взору смертных буддийского монаха Ху, чей возраст исчислялся несколькими сотнями лет.

Укрывшись тучей — традиционная характеристика положения отшельника высоко в горах; в некоторых списках эта строка звучит иначе: «Тысячи весен возлежит»; глагол во, основным значением которого и в древнем, и в современном языке является «лежать», во времена Ли Бо также мог означать «пребывать в состоянии отшельничества» или «склониться», так что правомочен тут был бы и перевод «восседать»; кстати, из китайского текста не ясно положение отшельника относительно сосны — «под» ней, «рядом» с ней или же «на» ней; некоторые интерпретаторы опускают слово «сосна» и пересказывают строку так: «Укрывшись тучей, возлежит в снегу».

Драгоценный рецепт — речь идет о приготовлении «эликсира бессмертия», где под «бессмертием» имеется в виду не статичное понятие «вечной жизни», а переход в иное психосоматическое состояние, которое не имеет завершающего предела.

Пять чувств — обобщенное название для радости, восторга, гнева, скорби, досады; в буддийской терминологии — пять органов чувственных влечений: глаза, уши, рот, нос, тело; здесь имеется в виду высшее совершенство ощущений, достигаемое бессмертными и недоступное простым смертным без даосского аутотренинга.