Дух воина
Шрифт:
– Ну что, Дженай, – сказал он. – Совсем помираешь или жить будешь?
– Не дождётесь, – прошипел Женька злобно и замер, понимая, что он говорит не по-русски. Всё. Он теперь кохтэ. Капец.
– Эх, волчонок, – засмеялся Аасор, который после вчерашней душегубки чувствовал себя отлично. – Слабый, а огрызается. Ну ты поспи, потом полегчает. Наверное.
Женька зарычал, потом засмеялся, а потом снова потерял сознание.
Позже оказалось, что слова он знает не все. Чужой язык худо-бедно уложился в его голову, как пресловутые опилки, но родным не стал. Иногда он понимал все, что говорит Аасор, иногда натурально зависал, слыша только звуки. Зато бок после "бани" зажил совсем. Дженай уже на следующий день смог выйти наружу, а потом начал помогать шаману по хозяйству: подушки выносил на солнце, посуду мыл в деревянной кадке, пытался стирать одежду, за что получил по рукам.
– Стирают женщины, – строго сказал Аасор. – А ты – воин.
– Мне не зазорно, – спокойно ответил Женька. – В походе придётся самому, там женщин нет.
Он уже знал, что кохтэ – кочевники, которые не дураки сесть на коней и поскакать в набег на соседей. Он хотел в набег, это весело.
– Ээ, слушай, кто в походе стирает! – засмеялся старик. – В реке кровь замоют и снова на коня! Так что брось тряпки и показывай, как ты с ножом управляешься. Ещё пара дней, и хан за тобой пришлёт.
Женька широко раскрыл светлые глаза. Хана он боялся. А вдруг хан его прогонит или просто прикажет убить?
Выяснилось это гораздо быстрее, чем хотелось бы Женьке. Просто появился снова тот, в красной рубахе, поглядел на Женьку и сказал старику:
– Отец велел чужака привести. На испытание. Сколько ему? Четырнадцать зим есть?
– Есть. Но он не кохтэ, – недовольно ответил Аасор. – Какое ему испытание? Наши мальчишки с детства готовятся, а этот – рюс. В женском шатре рос.
– Не мои проблемы, – равнодушно ответил краснорубашечный. – Не пройдёт испытания – будет рабом. Отрубим ему мизинцы и ещё кое-что, и пусть вон стирает да воду таскает – ему не привыкать.
Женька прищурился, внимательно разглядывая болтуна. Что ж, он запомнил каждое слово. Он вообще ничего никогда не забывал и не прощал.
На вид посланцу хана лет двадцать пять. Молодой, загорелый дочерна, с узкими черными глазами и волосами, выбритыми на висках и завязанными сзади в короткий хвост. Лицо наглое, не красавец, но сразу видно – с женщинами проблем нет. Очень уж самоуверенный тип, да еще улыбается противно, насмешливо так. Женька ненавидел, когда над ним смеются, и это оскорбление тоже на счёт краснорубашечного записал.
4. Испытание
Женьку всего трясло от волнения. Он уже успел смириться, что умер в своём мире. Все равно не вернуть. А здесь всё по-другому, здесь даже не средневековье, а дикая степь. А ему и не привыкать.
Однажды он все лето жил с приятелем в шалаше на берегу Волги. Мылись в реке, нужду справляли в кустах, а ели то, что украдут на дачах, благо, недостатка никогда не было. Славное было время! То шашлыки, то рыба копчёная, то овощи наисвежайшие. Потом и яблоки. Хлеб таскали из птичников, там же иногда и курицу прихватывали, но это если уж совсем прижимало. С курицей возни много: ощипать, выпотрошить, разделать. И, главное – ну сварили. Раз поели, два. Три. А потом – надоело. Закопали остатки. Огурцы лучше – футболкой протёр и жуй.
Тут по сравнению с "дикой" жизнью просто санаторий. И еду сварит кто-то другой, и помыться организуют, и одежду вон выдали вполне себе крепкую, хоть и поношенную. А самое главное – никаких тебе небоскрёбов, машин, метро и игр на выживание. Тут ты просто живёшь. Идеально. Да ещё и жарко.
Женька понимал, что самая интересная жизнь – она явно не в шатрах. Воины – вот кто элита здешнего мира. А для того, чтобы стать воином, нужно учиться. На лошади он не сидел ни разу, правда, умел ездить на велосипеде и мопеде. И даже на права учился, но экзамен по теории завалил, ну и ладно. Зачем нужны эти правила, если никто их не соблюдает? К тому же у него никогда не будет машины, вот так-то. Драться саблей он тоже не умел. Зато умел воровать. И ножом драться. Тут он Аасора не обманывал – мало кто с Женькой мог в ловкости сравниться. И в меткости – он мог броском перерезать натянутую веревку. Да что там веревку – лист с дерева срезал. Только бы нож хороший был. Здесь такой не достать, а Женькина коллекция ножей осталась где-то на чердаке московской многоэтажки, где у него схрон был. Ну и пусть – плата за жизнь такая. Ножи было страшно жалко, но себя гораздо жальче. Не мертвый – это главное. Так что, Дженай, прекращай ныть и готовься к испытанию, которое тебе придется пройти.
Аасор, мерзкий старикашка, про испытания рассказывать наотрез отказался. Сказал – каждому свое. Тоже мне, оракул нашелся. Знать бы, что его ждет – было бы не так страшно. Драться Женька не боялся, а вот неизвестность страшила.
Разумеется, Женька не выспался. Уснёшь тут от волнения! Поднялся с первыми лучами солнца, не в силах даже лежать. Будить Аасора не стал, тихо вышел из шатра. Сел на циновку, скрестив ноги, уставился в небо. Небо! Он мог никогда его больше не увидеть! Воздух! Какой он сладкий! И даже боль в сведенной судорогой ноге напоминала теперь уже Дженаю, что он жив. И это было немыслимое счастье.
Закрыл глаза, подставляя бледное лицо лучам рассветного солнца и ощущая настолько острое счастье, что слезы сами собой навернулись на глаза. Плакал Женька разве что пару раз в жизни – и то от боли. А сейчас у него, наоборот, ничего не болело. Глупость какая – реветь как девчонка.
– Как тебя там… мальчик, – раздался тихий голос. – Пойдем.
Женька мгновенно распахнул глаза. Девушка, кажется, внучка Аасора. Красивая, с круглым лицом, веселыми глазами и двумя черными косами. Он ее уже видел: она приносила еду пару дней назад. Улыбалась ему еще так приветливо, ямочки на щеках демонстрируя.
Женька вскочил, оправляя на себе рубаху. На всякий случай кивнул головой. Девушка откинула голову и рассмеялась – как колокольчики зазвенели.
– А ты забавный, – сообщила она. – Пойдем, там тебя ждут. Потом поговорим, если захочешь.
– Меня зовут Дженай, – сообщил Женька немедленно.
– Я – Листян.
О чем говорить с красивыми женщинами (впрочем, и с некрасивыми тоже) Женька понятия не имел, поэтому шел дальше молча. Девушка то и дело оглядывалась, приоткрывала рот, чтобы что-то спросить, но Женька делал лицо кирпичом и демонстративно ее не замечал. Только бы не вздумала с ним заговорить! Страшно.
Так и дошли – молча. Вдвоем.
На большом вытоптанном поле был выложен камнями круг навроде арены – большой, метров десять, а то и пятнадцать в диаметре. В камни были вставлены факелы, пока не горевшие. Возле «арены» топтались мальчишки. Разные – и восьми лет на вид, и двенадцати. Кто-то в лохмотьях, кто-то – в красивых разноцветных шмотках. Ясно-понятно, социальное неравенство.
Воины тоже были – Женька насчитал шестерых. Один совсем уже в возрасте. Можно было бы сказать – старик, с лицом, изрезанным морщинами и седыми волосами ежиком, вот только держался «старик» очень ровно и немощным не выглядел. Двое из «взрослых» едва ли старше Женьки. На вид им не больше восемнадцати. Тонкие, еще не звери – звереныши. Лица спокойные, суровые, а в раскосых глазах искрится лукавство. Одеты все воины одинаково: в широкие рубахи без рукавов и штаны, заправленные в невысокие кожаные сапоги на толстой подошве. За спиной – луки. На поясе – мечи (или сабли? Женька не разбирался). Длинные. На вид опасные.