Дух Зверя. Книга первая. Путь Змея

Кладова Анна

– Держи крепче, корова, я за него денег уйму отдал!

Олга вгляделась в свое отражение и обомлела. Не способно лицо так часто меняться! Чудовищная маска, искажавшая ее облик, исчезла. Но то, что Олга видела сейчас, тоже нельзя было с уверенностью назвать нормальной человеческой внешностью. На нее смотрела молодая девка со злыми, недоверчивыми и уж сильно по-змеиному раскосыми темно-желтыми глазами, вздернутым, маленьким носом и полными губами. Во рту, разинутом в немом удивлении, явственно были видны острые мелкие зубы. Кажется, их было больше тридцати двух. На здоровой загорелой коже не осталось и следа от страшного шрама. Волосы, отросшие до лопаток и забранные в беспорядочную косу, давно изменили

цвет, приняв насыщенный коричнево-травянистый оттенок, и были удивительно густые и гладкие, словно чакайский шелк. Всем была девчонка как прежде, даже краше, если бы не страшные змеиные глаза, да чешуйчатые пятна на шее, да еще нечто неуловимое, большое и сильное, пугающее и в то же время притягательное. Какая-то внутренняя особенность, что ускользает от внимательного взгляда и видна лишь боковым зрением. Змея так и не поняла, что именно. Не успела. Ее сознание, наконец, переборов старые убеждения, признало отражение своей личиной, и Олга перестала видеть себя, что называется, со стороны.

Змея усмехнулась, закрывая зеркало.

Через неделю нелюдь увел Стояна. Олга три ночи не смыкала глаз, все боялась вещих снов, полных крови, боялась почувствовать, как входит предательский Лисий клинок в мягкую незащищенную плоть, разрывая нить человеческой жизни. Но Учитель, оказалось, умел держать слово. Он вернулся на четвертый день после ухода, перед самым снегостоем, с неожиданным гостинцем на волокушах: под засаленной дерюжкой лежали девушка да парень лет двадцати, оба с брюшным тифом на последнем, критическом звене хвори. Лис хмуро глянул на Змею, деловито осматривающую нежданных пациентов, и спокойно произнес:

– Лечи этих, а падаль в дом больше не смей приносить, высеку.

Олга спрятала довольную ухмылку. Нашел, чем пугать!

Так, при помощи нелюдя, она стала проходить учебную практику врачевателя, должную быть еще полтора года назад. Лечебницу обустроили в той самой пещерке, и Лис часто приходил туда вечерами вслед за Змеей, садился у входа и подолгу пристально наблюдал за действиями Ученицы, попутно занимаясь каким-нибудь рукоделием: чинил одежду, остругивал древка для стрел, точил наконечники, плел корзины и берестяные туески под крупы и муку. Олгу изначально раздражало его постоянное присутствие, но, спустя время, она свыклась с молчаливым наблюдателем и перестала нервничать.

И где только находил Лис людей с таким разнообразным набором хворей?! Хотя, Змея догадывалась. В большинстве своем это были каторжане, брошенные умирать за пределы шахт. Иногда она вглядывалась в изможденные лица людей, силясь угадать, что же совершили эти несчастные, за что были обречены на столь незавидную участь? Убили, ограбили, или, будучи плененными, стали выгодным товаром на торгу? Спросить их самих не было возможности, больные прибывали в бессознательном состоянии, и отбывали так же. Куда увозил исцеленных Лис? Олга спросила. Он ответил уклончиво: обратно.

Снова взъярился за окном лютень-месяц, и нелюдь, томимый жаждой крови, ушел на свой страшный промысел.

***

Олга стежок за стежком пришивала аккуратную заплату на продранное колено Лисьих портов, продолжая прерванную песню:

Три года ждала,

От тоски извелась я…

В лесу, где забытая

Тропка вилася,

Средь сосен высоких,

В молельне пустой,

Сочился родник

С непростою водой.

В серебряный чан

Та водица струилась,

В ней древняя сила

И мудрость таилась.

И коли Всесила

Молитве внимала,

Взглянув в отраженье,

Я все прозревала…

Той ночью Луна

Обернулася в тучи,

Деревья стонали,

Их ветер измучил.

Я хрипло твердила,

“О, Духи Познанья,

Проснитесь, молю,

Приоткройте мне тайну,

Что видеть желаю,

Прошу вас, явите,

Ответьте, не мучьте меня,

Не томите!”

Вдруг ветер умолк,

И лес замер, затих,

Лишь звонко журчал

Необычный родник.

Подернулась рябью

Живая вода,

Дрожа, пригляделась,

Но в чане лишь тьма.

“Неужто не явишь”,

Подумалось мне.

Вдруг голос могучий

Взревел в тишине:

“Тот плащ, что ты шила,

В походе украли,

Когда он с отрядом

Стоял на привале.”

Молчанье, и больше

Ни слова, ни знака,

И странно, что мне

Расхотелось вдруг плакать.

“Вернись ко мне, милый”

И высохли слезы.