Духи древнего бора
Шрифт:
Соня внезапно замолчала. Из-за дерева навстречу им вышел мужик. Светлые, словно изо льда глаза уставились на подруг настороженно, хотя мужик улыбался. Обычный такой человек, среднего роста, средних лет и незапоминающейся внешности, без бороды и усов, зато в форменной фуражке. В руках мужик нес косу.
– Здравствуйте, – вежливо поздоровалась Марина.
– И вам здоровья, девицы, – мужик усмехнулся, обнажив отборные белые зубы. – Откуда такие красавицы в наших богом забытых краях?
– Из экспедиции, – почему-то робко пробормотала Соня.
– А, ну знамо дело, к нам иначе и не ездят, только по
Он ещё раз сверкнул улыбкой и холодом глаз, закинул косу на плечо и неспешно зашагал к деревне. И с каждым его шагом там словно прибавлялось движения и звуков: появились гонимые бабкой Валей овечки, на жердяную ограду взлетел и заголосил огненно-красный петух, заковыляла с огорода к избе согбенная старушечья фигурка и кто-то, невидимый с дороги, задвигал колодезным журавлем.
Подруги переглянулись. Желание у них было одно – поскорей вернуться в лагерь, к пусть не очень приятным, но хотя бы понятным людям.
К часовне они спешили, словно возвращались домой.
***
В двух палатках, в каждой из которых могло бы разместиться по десятку человек, устроились просторно и без затей, в одной – студентки и Луиза, в другой – мужчины. Аристарх Львович выгородил себе даже нечто вроде кабинетика, где установил раскладной стол и разложил бумаги. Бюрократ. Начальник.
Паша варил что-то в котелке, подвесив его над костром. Пахло подгоревшим салом. Луиза копошилась внутри часовни, раскладывая инструменты: острые шпатели, мастихины, кисти, набор плоских ножей. Марина задумчиво осмотрела фрески. Ничего особенного, конец девятнадцатого века, библейские сюжеты, размноженные не очень старательными мазилами с образцов. Это были даже не фрески, а картины маслом по штукатурке. Краска кое-где покрылась белым налетом и трещинами, но отслоений, как ни странно, не было. Сверху было намалевано несколько похабных слов и рисунков – творчество современных богохульников.
– Ну что, – обернулась Луиза и насмешливо прищурилась, – Сходили в Осолонки?
– Сходили, – вздохнула Марина. – Ну их в баню, эти Осолонки. Убогое место.
– Это верно, я там однажды побывала, – на лице Луизы появилось несвойственное ей серьезное выражение. – Идите, устраивайтесь. Сегодня работать уже поздно, а завтра начнем. – Она словно машинально потерла шею, которую постоянно прикрывала то воротником, то пестрой косынкой. Как-то Соне удалось рассмотреть на шее преподавательницы два небольших давних шрамика.
Марина уже надувала резиновые матрацы и раскладывала в палатке спальники. А ещё есть наматрасники – вот высохнет скошенная Сашей трава, и можно будет набить их душистым сеном. Ну что ж, не так уж плохо, на самом деле. Или не студентки они, в конце концов, чтобы ныть из-за перспективы всего лишь месяц ночевать в палатках? Зато озеро рядом – с синей шелковой водой, с зарослями камыша, перемежаемыми островками замечательной мягкой травы. Уж чего-чего, а пляжей тут вдоволь. Девушки переглянулись и принялись потрошить свои сумки в поисках купальников.
Потом, после купания и обещанной каши с тушенкой, наступил тихий звездный вечер. Сидеть у костра сил уже не было, и они забрались в палатку. Под унылые крики какой-то беспокойной болотной птицы уснули почти мгновенно.
Марине приснился Никита – с его обычной улыбкой и рассуждениями о том, что жить нужно легко, сегодняшним днем, потому что завтрашнего может и не быть. А ведь, казалось бы, прошло уже три месяца с того дня, как она встретила его около института с некой черноволосой барышней. И по тому, как Ник на неё смотрел, поняла – всё. Он живет сегодняшним днем, и сегодня она, Марина, ему больше не нужна. Странно, что она не поняла этого раньше. Хотя чувствовала что-то, просто не понимала.
Тогда Сонька одна заметила, сразу. Увела с лекций, купила бутылку какого-то сладкого и липкого вина, и они пили этот компот в дальнем углу парка. Пили и плакали, а потом смеялись. И Марине после было ужасно плохо, но не от предательства Никиты, а от совершенно несообразного с крепостью и количеством выпитого похмелья.
Как Сонька догадалась, что ей именно это и было нужно?
С того дня, случайно встретив бывшую любовь, она ничего более не испытывала, кроме приступа тошноты.
И вот этот сон… Берег моря, и пальмы, и какие-то парни с гитарой. И она в алом развевающемся парео танцует с одним из них, и вдруг видит, что это – Ник. От неожиданности, ноги врастают в песок, музыка смолкает и она слушает, что он ей говорит. А потом поворачивается и просто уходит – идет вдоль полосы прибоя и собирает большие рогатые раковины.
Интересно, к чему снятся море и раковины?
***
В то первое, памятное неприятным приключением утро, Соня вернулась в лагерь хмурая. Марина, легкая душа, уже и забыла, как визжала от страха, а Сонька все нервничала.
Паша и Саша спозаранок стучали молотками, сколачивая примитивные леса, чтобы подобраться к куполу часовни, остальные пили чай с сушками и плавлеными сырками. Аристарх Львович за что-то выговаривал Илье. Соня взглянула на фотографа и обомлела. Его шея была обмотана вафельным полотенцем, на котором проступали пятна крови. В ответ на испуганный взгляд девушки, Илья пожал плечами:
– Вот что бывает, когда не умеешь обращаться с топором, хотел нарубить дров и поленом едва яремную вену себе не вспорол. Идиотизм, правда?
– Ты лучше не топором, а камерой поработай, – не поднимая глаз, сердито сказала Луиза. – Нужно зафиксировать состояние объекта до начала работ.
– Сейчас будет сделано, леди! – несмотря на желание казаться бодрым, выглядел Илья не блестяще – был бледен, а под глазами залегли синие тени.
***
Именно с этого момента и началась ежедневная рутинная работа. Пока Саша и Паша, гогоча и переругиваясь, сколачивали временный купол, обтягивали его рубероидом и сооружали щиты размером с оконные и дверной проемы, чтобы установить их после обследования росписи, Марина и Соня лазали с рулеткой по часовне. Иногда к этому процессу привлекался и Илья – в качестве подсобной силы. Аристарх Львович, которому работы не нашлось вовсе, основную часть времени проводил в палатке. Соня подозревала – валял дурака, читая детективы и решая кроссворды. Поймать его на этом не удалось ни разу, но и смысла в его сидении под душным брезентом не было никакого. Луиза колдовала со шпателями и дурно пахнущими склянками внутри часовни.