Духовные упражнения и античная философия
Шрифт:
В этом акте, через который твоя безумная страсть размягчится, ослабит тебя, ты не найдешь то, что ты в нем ищешь. Удовольствие обманет тебя; никогда ты не сможешь завершить этот союз, являющийся химерой любовников. Ты будешь кусать от отчаяния это обожаемое тело, с которым ты не сможешь слиться воедино.
От этой немощи приходит меланхолия любви, и мысли о смерти примешиваются к этому в каждое мгновение. О mihi tum quam molliter ossa quiescant!I50)
<…>
Ты прав, что плачешь, несчастный, ограничивающий свое счастье бесконечно конечным существом (если я могу так сказать) и забывающий вечную красоту, открытую для любви и для владения всех людей 151) без границ и без конца, ты, дающий себе все в свое удовольствие, когда самые великие предметы зовут твой ум и
Итак, мы переходим от Марка Аврелия к святому Августину, то есть от любви без различия к тому, что «естественно», к любви избирательной, к тому, что вечно прекрасно. Но в конце концов мы возвращаемся к Марку Аврелию, когда Мишле противопоставляет «удовольствие» «великим объектам», призывающим ум и сердце — созерцанию природы 152), заботе о других людях и Богу, распространенному через всякие вещи.
Не следует воображать себе, что этот текст выражает глубинную мысль или потаенную психологию Мишле. Было бы ошибкой из этого делать выводы об эволюции его идей или личности. Действительно, если Мишле интересуется отрывком из Марка Аврелия, где дается физическое определение полового акта, это потому, что он в то время взволнован любовью, проявляемой к нему Полиной Руссо: «In те Ma mens Venus», — напишет он через несколько дней 153). Но достаточно прочесть текст, чтобы заметить риторический и несколько искусственный характер этой медитации. Сам Мишле, например, никогда не сказал бы о Полине, что она «совершенное божественное существо», поскольку он написал несколько дней спустя, что она не была «ни красивой, ни хорошенькой, но милой» 154). То есть мы тут имеем дело просто с подражанием Мишле Марку Аврелию, подслащенным платонической или августиновской приправой.
Тем более волнительно думать, что двадцать лет спустя все то, что было лишь «словами», станет «вещами», что «физическое» определение станет обнаженной реальностью. Мишле писал в 1820 году: «Эти прекрасные, такие нежные глаза <…> из всего этого и получается труп». После смерти Полины 26 июля 1839 года он напишет в своем Дневнике 155):
Увы, запах был уже крепок, живот зеленоватый, нос чернел. Я чувствовал себя ужасно, и до мозга костей — слово Иова: «Я сказал червям: «Вы мои братья»; и гниению: «ты <…) сестра моя» 15б)… Увы! Природа, ощущения начинали слабеть. Наступало отвращение (нужно ли признавать это?) к этим печальным останкам, которые были желанной, обожаемой женщиной, к этой любимой форме, которая в течение двадцати лет возбуждала ненасытную страсть…
И несколько недель спустя, 4 сентября 1839 года, во время эксгумации тела Полины:
Увы, я видел только червей. <…> Это жуткое зрелище для глаз <…>. Какое покаяние для гордыни красоты и для соблазнов желания.
Все медитации о смерти любимого существа, которые Мишле записывает в своем Дневнике в конце 1839 года, отмечены печатью подлинности и искренности, в отличие от просто риторического упражнения 1820 года 157).
II Марк Аврелий и «две великие точки зрения»
апреля 1866 года Мишле записывает в Дневнике 158):
Думал о двух великих точках зрения, преобладающих в моей жизни: продолжение той энергии, что есть во мне, в любом направлении — и равновесие, гармонизация с общим божественным порядком, с близким преобразованием.
Мы должны будем объяснить, что означают эти несколько загадочные выражения, которые, как мы увидим далее, прекрасно резюмируют принципиальный смысл жизни и мысли Мишле. Но уже сейчас можем сказать, что эти «две точки зрения» пришли к Мишле из одного текста в Размышлениях Марка Аврелия; впервые Мишле говорит об этом в 1825 году и затем повторяет постоянно в своем Дневнике как лейтмотив с многочисленными, богатейшими вариациями. Речь идет о следующей «мысли», которую мы цитируем в переводе самого Мишле, в примечании к Введению ко всеобщей истории 159):
О мир, все, что гармонизируется с тобою, гармонизируется и со мной! Для меня ничто не слишком рано, ничто не слишком поздно, если это своевременно для тебя. О природа, что ни приносили бы твои сезоны, это всегда будет плод. Все от тебя, все в тебе, все для тебя. Тот говорил: «Дорогой город Кек- ропа!» А ты, разве ты не скажешь: «О, дорогой город Юпитера!»
В этих строках, по мнению Мишле, быть может, самых прекрасных у Марка Аврелия 160), концентрируются фундаментальные темы Размышлений. Мир — это единый организм, упорядоченный и оживляемый универсальным разумом, и эволюция этого организма, то есть приведение в сообразность различных его частей, непременно проистекает из порядка, желаемого этим универсальным Разумом. Жить согласно Разуму, это значит признать, что все, что «своевременно» для мира, «своевременно» для нас самих, все, что «гармонизируется» с миром, «гармонизируется» с нами самими, что ритм мира должен быть нашим ритмом. И следовательно, как говорит Марк Аврелий в другом месте 161), мы «будем любить» все, что мир «любит» производить, мы будем гармонизироваться с гармонией самой природы. Но эта гармония является гармонией не только живого организма, это также гармония полиса. Человеческий Разум, основа социального сообщества, есть эманация универсального Разума, основа космического сообщества. То есть имеется аналогия между человеческим городом и миром. Если человеческий Разум производит человеческий город, универсальный Разум производит универсальный город космоса. Можно воспринимать мир как город, управляемый законами, аналогичными законам человеческого города, и существует глубинное родство между законами природы и законами общества. Как с любовью говорил афинянин, думая о своей родине: «дорогой город Кекропа» 1б2), так и человек может говорить с любовью «дорогой город Юпитера», думая о Вселенной.
Эта параллель между человеческой родиной и космической родиной фундаментальна для Мишле. Для него это одновременно принцип мысли — единство сознания через двойной мир, общественный и естественный — и принцип жизни — обучение гармонизации со Вселенной благодаря любви к родине. Идея единства науки порождает универсализм ума («продолжение моей энергетики во всех направлениях»), любовь к универсальной родине ведет к универсализму сердца («равновесие, гармонизация с общим порядком»).
III 1825 — Героизм ума
В 1822 году Мишле получил должность профессора в коллеже Сент-Барб, и 17 августа 1825 года он произнес по случаю вручения премий речь, опубликованную в следующем году в швейцарском журнале под названием Речь о единстве науки 16э). В этой речи очерчиваются несколько главных тем мысли будущего историка.
Именно история составляет идентичность человеческого рода, «сокровище общего опыта, драгоценное наследие, непрерывно возрастающее, переходя из рук в руки» 164). Вот почему «образование должно присоединять настоящее к прошлому и готовить будущее». Это будет работа по исследованию истории, языков и литературы:
Сыны античного мира, мы напрасно оттолкнули бы от себя наследие наших отцов; их бесчисленные воспоминания слишком сильно смешаны с нашим существованием; они окружают нас, они, так сказать, пронизывают нас; мы получаем их со всех сторон. Хотеть отъединиться от этих элементов, встроенных в нас самих, будет химерическим предприятием, и если бы мы имели несчастье достигнуть этого, мы лишь преуспели бы в том, чтобы сделаться непонятной загадкой современного мира, который может объяснить только древний 165).
Философия 166) станет венцом такого образования, благодаря своим различным частям, которые Мишле не называет, но последовательно описывает: логика, обучающая обобщать и систематизировать, психология, анализирующая способности человека, мораль, обучающая правильному использованию воли, естественная философия, открывающая для нас зрелище Вселенной, наконец, метафизика, позволяющая заметить коллективный ум человечества и существование «Того, чья воля формирует все отношения существ, объединяет все во времени и в пространстве, физический мир своим всемогущим действием, моральный мир связью благодеяний и благодарности» 167).