Духовный путь русской поэзии

О, времени земного встреча

С небесной вечностью! …Страшась,

Её зовем мы смертный час.

И каждый день – его предтеча.

Чего же больше в нём – прощанья? –

И не сдержать рыданья мне, –

Иль радостного ожиданья

За обещаньем в вышине?!

Но здесь и там, Творец, я буду

В любой

Благодарить Тебя за чудо,

Которое Ты дал мне: Жизнь!

Лев Ионович Болеславский – уникальное явление не только в истории российской поэзии, но и в истории российской религиозно-философской мысли, в неразрывном, гармоничном и высоком единстве первого и второго. В России было немало одаренных поэтов и немало религиозных философов, а вот религиозно-философских поэтов, да еще и с ярко выраженной гражданской направленностью – знаем ли мы вообще таких? Вспомним то воинствующее атеистическое время, с лукавым ликом его помпезных и насквозь фальшивых псевдогуманистических лозунгов, в которое выпало жить Льву Болеславскому – и станет в довершающей полноте ясна его неоценимая подвижническая роль в российской культуре и духовности последнего полувека.

Главная человеческая и творческая миссия Льва Болеславского – поэт-проповедник, поэт-просветитель, поэт-миссионер. Опять-таки талантливых проповедников было немало, но очень немногим даёт Господь дар проповедовать Своё учение в поэтическом слове, в рифмах и ритмах высоких религиозных озарений.

Лев Болеславский обладал именно таким даром. Много лет ездил он по разным городам – большей частью по российской глубинке – с поэтическими выступлениями, написал около пятидесяти книг и неисчислимое множество искусствоведческих статей. Нёс людям человеческое тепло, родниковую свежесть высокой поэзии, веру, надежду и любовь.

В декабре 2013 года закончился земной путь поэта Льва Ионовича Болеславского – произошла «времени земного встреча с небесной вечностью» – как написал он сам. Упокой, Господи, душу его во Царствии Твоём! А нам Лев Болеславский оставил в утешение и назидание бесценный Дар – очищающее и возвышающее поэтическое слово, осенённое Божественной Благодатью.

В чем ни искал бы благодать,

Я вечных тайн коснусь опять:

В любви и теореме строгой

И в рифмах, льющихся в тетрадь,

И что б ни тщился разгадать,

Везде разгадываю Бога…

Стихи для Льва Болеславского были как молитва, это был ЕГО способ благодарить Господа за дар жизни, за всю щедрость Его, милость и всепрощение. Всю свою жизнь Лев Болеславский растил – совершенствовал – сам себя и свои стихи до молитвы:

Дорастите стихи до молитвы,

Чтобы строки и слёзы мои

Стали связью небес и земли,

А не связью словес для элиты.

Чтоб ответил мне свыше Отец,

И внимал я, раскрывши объятья,

И обрёл я себя, наконец,

Причащённый Его благодати.

Сам Лев Болеславский нередко повторял, что своим главным, программным произведением считает стихотворение-покаяние «Молитва» – наверное, потому, что именно в этом творении во всей проникновенной искренности выразилось его кредо – и как верующего человека, готового смиренно предстать пред Высшим Божественным Судом, и как поэта, осмелившегося обращаться к людям с поэтическим словом – «глаголом жечь сердца людей»:

Приближаюсь к последней черте,

Плачет сердце моё безутешное.

Вот он я, Иисусе Христе,

Сыне Божий, помилуй мя грешного!..

Чудо поэзии Льва Болеславского в том, что, молясь в стихах за спасение собственной души, взывая ко Всевышнему от своего имени, он дарит эту молитву и другим людям, другим сердцам, откликающимся на тот удивительный свет и редчайшую чистоту, которыми пронизаны все поэтические строки Льва Болеславского. Всю свою жизнь поэт получал письма благодарности от читателей. Многих его стихи обратили в Веру, вознесли к светлой вершине бытия, многих спасли от отчаяния. Это ли не высший смысл существования поэта и человека? При этом Лев Ионович был по-христиански скромен, его миновали гордыня и самолюбование. Болеславский не переставал повторять, что и в жизни, и в стихах – он лишь малая частичка Божественного Мироздания:

Я памятник себе не воздвигал.

Я недостоин. Да и не тщеславен.

Я не Гораций, да и не Державин.

Но вера и любовь – мой пьедестал.

Я сочинил от сердца много строк.

Не знаю, что сердца людей задело.

Но лучшее продиктовал мне Бог.

Я записал лишь на бумаге белой.

Забудут обо мне наверняка.

Но если в души западёт немного

Моих стихов иль хоть одна строка –

Пусть вспоминают не меня, а Бога.

В своём творчестве Лев Болеславский продолжал лучшие гуманистические традиции поэтов-классиков от Пушкина до поэтов Серебряного века. У поэта много талантливых посвящений и обращений к самым разным собратьям по перу: Пушкину, Лермонтову, Тютчеву, Фету, Жуковскому, Алексею Толстому, Пастернаку. Пронзительные строки Лев Болеславский посвятил Михаилу Лермонтову:

Теперь он – ТАМ, где весь с мечтой своей!

А здесь, глядим, оставил нам так мало –

Горсть строк, каких прекрасней и больней

Ты, русская поэзия, не знала…

Не желая, разумеется, заниматься каким-либо сравнением двух столь разных поэтов, да ещё и живших в такие разные времена, всё же невольно отмечаешь про себя: а ведь это именно так – ведь и Лев Болеславский оставил нам, благодарным читателям и будущим потомкам «горсть строк» – и немалую! – каких прекрасней и больней – в пронзительности Веры и переживания за духовную судьбу России – русская поэзия не знала! И узнает ли ещё в обозримом будущем?

А вот строки, посвященные Борису Пастернаку:

Такой заряд любви был вложен Богом,

Что, изумленный, он смотрел на лес,

На рдест, на речку, на туман над логом,

На каждого, как чудо из чудес.

Ему природа женственной казалась, –

Не оттого ль вплывала в каждый стих

Влюбленностью, где пела несказанность,

Которую, как женщину, постиг…

Чуткость восприятия искусства, творчества, лирического естества других поэтов была у Льва Болеславского воистину уникальной. Это была чуткость на грани чуда, ведь он проницал в других поэтах то, чего они даже не всегда касались напрямую словом. Вот и в творчестве Пастернака Болеславский сразу же почувствовал главное: заряд Божественной любви и умение смотреть на каждого из живущих, как на «чудо из чудес», и ещё – возвышенное женственное начало, которым пронизана природа.