Думаешь бьётся?
Шрифт:
Дверь на этаже тут же хлопает. Ожидаемо. На Артёма достаточно только взглянуть, чтоб понять, что связываться не стоит.
Пока никто не видит, ненавистные слезы льются неконтролируемо.
Проходит несколько часов перед тем, как я окончательно понимаю — моя способность с ним договариваться канула в Лету. Чем больше я прилагаю усилий, тем сильнее он заводится.
Тянусь к телефону, и позволяю себе слабость немыслимую.
«Помоги» — набираю сообщение, и не дав себе передумать отправляю его.
Глава 69
И пятнадцати минут не проходит к тому моменту, как слышится возня за дверью, а спустя
— Аленёнок, открой. Если хочешь, конечно. Это я, — кто этот «я», понятно без слов. Мой воспаленный от переживаний мозг сходи голос идентифицирует.
Открываю дверь и тут же попадаю в теплые объятья.
— Ну, ты чего? Сырость развела. Испугалась что — ли? — Костя старается говорить беззаботно, но я кожей чувствую его напряжение. Гладит меня по голове, затем так резко дергается, что я вздрагиваю. — Посмотри на меня, — приподнимает лицо моё пальцами за подбородок. — Он тебя не тронул? — отрицательно головой качаю. — Там в подъезде кофта твоя… Что-то я сразу…, - обрывает себя на полуслове. — Ты умница, что написала. Просто умница, — прижимает снова, и губами макушки касается. Я всё так же молчу, потому что боюсь по — детски разрыдаться у него на груди. В тишине отчетливо слышно, как он воздух втягивает носом рядом с моими волосами. — Малыш, иди в порядок себя приведи. А — то глазки красные. Тебе не идёт. Я скоро вернусь, если ты хочешь. Если нет, то просто знай, ты дома и ты в безопасности.
Киваю, верхнюю губу изнутри закусив. Ну что за инфантильная баба. Пожалели немножко, и тут же раскиснуть готова.
— Хочу чтоб вернулся, — выпаливаю, на что он тут же улыбается.
— Значит вернусь. Закрываешь дверь за мной и ничего не боишься. Хорошо? Я наберу тебя перед тем как зайти, вдруг уже уснешь к тому времени. Тряпку ту выкину? — не сразу понимаю, что он говорит о валяющемся в подъезде моем кардигане.
— Конечно.
Как только остаюсь в прихожей одна, сразу тоска окутывает дичайшая. Давно за собой такой не припомню.
Да и в целом вообще… Последние несколько месяцев меня потрепали. Возможно, на внешности тоже сказалось, но больше я ощущаю несвойственную душевную растрепанность. Состояние при котором тебя ничего не радуется, положительные эмоции надолго не задерживаются. Может быть так выглядит настоящее одиночество, которым доселе я не страдала?
Появление Тёмы стало последней, решающей капелькой. Я ведь хотела запомнить его другим! Таким как он был пару лет назад, немного ворчливым и раздражительным, но тем не менее веселым и заботливым. Нам даже молчать друг рядом с другом было комфортно. День за днем всё менялось и никто из нас этому не препятствовал. Первые годы второго «попробовать» были хорошими, но главенствующее место в моей жизни, как не круто, занимала работа, что жутко Тёму бесило. Он привык и так и не смог смириться, что центр моей вселенной больше не он. А я… до конца довериться не смогла. И его до жути ревность болезненная…
Самообладание, вылетевшее в трубу так и не удается извлечь на поверхность, оно противно во мне поскуливает.
Поджигаю благовония и свечи электрические включаю, расставляя их по всей квартире. Жилище моё превращается в квартиру бабки — экстрасенса. И в таких бывать приходилось, сходство явное на лицо. Для большей схожести можно было бы винца накатить, но воздерживаюсь, подсяду ещё ненароком.
Расслабиться всё равно не выходит. Даже лежа в ванне на часы поглядываю. Может быть не стоило Косте писать… Но скорость его появления трепет внутри вызывает.
В оставшееся время, кручусь в кровати, ложась то так, то эдак. Сон не идёт, но дело не в нём — боюсь пропустить появление. Как только экран вспыхивает ярким свечением, подрываюсь и несусь открывать, едва не свалившись с кровати, запутавшись в одеяле.
— А вдруг я звонил сказать, что не могу приехать. Готов поспорить, ты даже в глазок не удосужилась посмотреть, — с показательной укоризной мягко отчитывает.
Он вообще слишком мягко со мной разговаривает, словно я вот — вот дух испущу.
— Ну это ты же ты! Я почувствовала. Проходи, — делаю несколько шагов назад пропуская его в квартиру.
Жлудовка беспринципная — вопит моё пробуждающееся привычное сознание. Сейчас поздняя ночь. Он женат, всё ещё. Вы в квартире вдвоем. Ещё свечи эти, как из фильмов про проституток.
— Алён, думаешь громко. Я дословно чертят твоих слышу. Передай им, что секса не будет. Могут идти погулять, — откровенно, но безобидно посмеивается.
— Пойдем руки помоешь, потом сам им расскажешь. Может быть они тебя переубедят, — буду считать, что на сегодня функция фильтрации речи меня покинула окончательно.
Костя делает шаг мне на встречу, но я руку вперед выставляю.
— Сначала помыть, потом прикасаться.
— Ну, всё. Скрипка вернулась, — выдает печально?
— Чего?
— Я в пять лет изъявил желание на скрипке играть. А потом не знал как родителям рассказать, что мне в тягость занятия. Они и так из-за них переругались. Пришлось себе руку сломать, — выражение его лица равнодушно, мол, было и было. — С тобой так же примерно. Без боли просто не оторваться.
Хохотать начинаю. Кого-то мне эта ситуация напоминает. Капец, как.
— Боже, я хотя бы не специально, — тихо шепчу сквозь смех.
За секунду в голове мысль пролетает — бедные наши с ним дети, если они будут, конечно. Его решимость и кардинальный подход, помноженные на мою любовь к поиску причинно — следственных связей… Таким людям нельзя узнавать, что членовредительство может приносить благо.
— Ты о чём? — интересуется, открывая воду в раковине, ловит мой взгляд в зеркале. Смотрит так, что я мурашками вся покрываюсь.
Чтобы как-то отвлечься, рассказываю ему историю про глупую Алёну и козла физкультурного, параллельно достаю чистое полотенце из пенала настенного.
— И что физрук реально тебе массаж после делал? — интересуется глаза распахнув.
— Это всё, что тебя интересует в данном рассказе? — скрещиваю руки на груди. Посмотрите, каков.
— Я тебя вижу, не забывай. Стоишь тут целёхонькая, значит обошлось.
— Насилия и принуждения не было тоже, — пожимаю плечами и уже на кухню идти собираюсь.
Костя меня за предплечья обхватывает, к стене прижимает, предварительно к себе лицом развернув. Наваливается сверху, плотно прижав при этом к стене. Дышать не могу, но не от тяжести, а от охвативших меня сильных эмоций, на грани. Понимаю, что мне нравится то, что сейчас происходит. Но это неправильно. Рано. Нам так нельзя.