Думер
Шрифт:
– Ты чего-то борзый, – рыжий едва не врезался в меня лбом и грудью, настолько сильно приблизился. Грудь он выпирал подобно петуху, готовящемуся расправить крылья. Глаза, как мне показалось, у него тоже чересчур вылезали из орбит.
– В напёрстки, – подал голос кто-то с противоположной стены, и я воспользовался случаем, чтобы невзначай хотя бы немного отойти от рыжего. – Все новенькие играют. Такое правило.
Это был пожилой мужчина с хрипловатым голосом. Он лежал на боку, подпирая голову рукой. Вид у него был дряхлый,
– Я не новенький, – сказал первое, что пришло в голову.
– В хату впервые попал – значит, новенький, – как бы равнодушно пожал плечами дедок. – Боишься штаны отдавать – ставь хотя бы ремень.
Ага, ясно-ясно. Пахнет подставой. Может, у них и правда традиция такая, но это не отменяет возможности наживаться на всех новоприбывших. Мне-то из моего родного две тысячи двадцать второго это очевидно, а вот для некоторых зелёных «здешних» игра в напёрстки, пожалуй, ещё кажется чем-то прозрачным и честным.
Могу отказаться. Могу проигнорировать. Вот только рыжий всё равно будет считать себя победителем: ведь с ним побоялись сыграть! А это уже дело принципа.
– Дело-то минутное. – Дедок как бы нехотя слез с полки, сел на нижнюю, пустующую.
Рыжий раздобыл откуда-то картонку, постелил на полу, сел рядом и достал три напёрстка.
– Шарик! – он показательно вытянул руку с металлическим шариком, глядя мне в глаза. – Кладу под средний.
Вот смешные. Я ведь всё ещё не согласился, а они уже в предвкушении – нашли дурака, думают.
– Начнём? – нетерпеливо проговорил рыжий.
Лыбится, аж светится от счастья. Ну и пусть себе светится.
– Начнём.
Я неторопливо присел на корточки, и ведущий начал ловко вертеть напёрстки. Настолько деловито, что даже якобы случайно уронил один из напёрстков, и оттуда выкатился шарик.
– Ой, увлёкся! – извиняющимся тоном сказал он, шмыгая носом, и вернул шарик в центр. Начал крутить заново.
Ну да, ну да. Всё для того, чтобы убедить меня: играют честно, шарик прятать не станут. На самом деле мне было плевать.
Движения рыжего остановились: три идентичных напёрстка стояли рядом друг с другом.
Пришло время делать выбор. Для вида немного подождал, медленно потянул руку к правому напёрстку. Едва коснувшись его, тут же схватился и за левый.
– Выбираю центральный, конечно же, – сказал я, одновременно с этим поднимая боковые напёрстки.
Они, разумеется, были пустыми.
Встаю и, так и не подняв оставшийся напёрсток, ухожу к своей койке.
Я знаю, что третий напёрсток тоже пуст.
Все это знают.
Но молчат.
Глава 5
– А ну подожди. – Тишина длилась долго, но рыжий все-таки не выдержал. – Ты сейчас чего сделал-то? Ты правила нарушил, падаль.
– Правила можно нарушить там, где их придерживаются, – ответил я. – Ты – явно не тот случай. И кто после этого падаль?
Остальные присутствующие молчали. Одних, казалось, вообще никак не заинтересовало мое появление, и они даже ни разу не выглянули. Другие просто глазели со своих полок. Люди были разные. Не было женщин.
Рыжий, конечно же, сорвался с цепи. В два прыжка он достиг меня. Схватившись руками за край койки, я подпрыгнул и наотмашь шибанул ногами. Рыжий успел выставить плечо, а я вернулся в прежнюю позицию, вставая в стойку.
Дрался он умело. Зацепил левой, пробил двоечку. Я в ответ успел ударить по ребрам, попытался задеть локтем, но лишь черканул по выставленному предплечью. Это был закаленный в уличных драках боец, готовый добиваться своего. Можно, конечно, до победного махаться руками, но лишние травмы ни к чему – да и победы мне это едва ли принесет. Рыжий неприятно опозорился в наперстничестве и теперь хотел самоутвердиться в том, в чем действительно был хорош. Надо быть совсем наивным, чтобы надеяться без должного опыта одолеть такого.
Поэтому я просто отступил за пределы того, что местные называли хатой. За решетку. В коридор.
Рыжий на мгновенье замер. За мной он не пошел – остался стоять в паре метров от выхода. Довольно ощерился:
– Зассал, да? Так-то. Знай свое место. Эй, ты че творишь! Стой! Слышь! Хорош, а?!
Я с наслаждением смотрел, как переменялось его выражение лица. И отчего же он был уверен, что я не решусь изо всей силы пинать металлический забор? Звук выходил громкий, звонкий.
– Придурок, нам всем из-за тебя прилетит! – подал голос еще один сокамерник.
Засуетились все. Засовещались меж собой, задергались, повскакивали со своих мест. Чтобы остановить меня, им нужно было покинуть пределы хаты, а это, судя по всему, строго запрещалось. Но и пинать стальные прутья забора они не могли мне запретить.
Спустя время я все же вернулся в хату, и многие сразу выдохнули, что я остановился.
– Выигрыш за мной. Все ведь видели?
Гробовая тишина.
– Отлично. Тряпки вашего отморозка меня не интересуют. В качестве выигрыша соглашусь на информацию. Ну, или я продолжу.
Местные пошептались да заставили рыжего уйти восвояси – он злился и замахивался ногой для того, чтобы пнуть по мне, и все же покорно вернулся к своей койке.
– Ты че думаешь, что это тебе поможет? – гавкнул он по пути, сплевывая. – Сам себя угробишь, и нас заодно.
– Ну и прекрасно, – ответил я, поворачиваясь к своей койке. Залезать на нее рано, но хотя бы руками обопрусь. – Умирать, так с песней.
– Рано хоронишь, – проворчал дедок. – Рано или поздно их прижмут Тамбовские, это как пить дай.