Дунайский лоцман
Шрифт:
Карл Драгош упорно раздумывал над предположением, высказанным как бы в шутку. Сначала веселый серб Михаил Михайлович, потом собеседники в ратисбонском отеле говорили, независимо друг от друга, что под маской лауреата скрывается атаман шайки злодеев, терроризирующей целый край. Но стоит ли всерьез рассматривать гипотезу, если сами авторы вовсе не считали ее вероятной?
Но почему бы и нет? Правда, факты не давали никакой уверенности и вполне оправдывали всевозможные подозрения. И если последующие наблюдения установят основательность подозрений, получится весьма забавное приключение: одно и то же судно везет атамана бандитов и полицейского, которому предстоит разбойника арестовать.
Драма обещала превратиться в водевиль, и Карлу Драгошу это отнюдь не нравилось, выглядеть смешным он не любил. Однако дело есть дело, важен результат и совсем несущественно, благодаря каким обстоятельствам он достигнут.
И совсем нелогично отбрасывать факты лишь на том основании, что они кажутся ненормальными, неправдоподобными, нелепыми, водевильными.
Под властью этих забот Карл Драгош после ночи, проведенной в поле, завел разговор о том, чего до сих пор не касался.
— Доброе утро, господин Бруш, — сказал он, выходя утром из каюты, где подготовил план атаки.
— Доброе утро, господин Иегер, — ответил рыболов, он, как всегда, энергично греб.
— Вы хорошо спали, господин Бруш?
— Превосходно. А вы, господин Иегер?
— Гм… Гм… Так себе.
— Неужели? — сказал Илиа Бруш. — Почему же вы не сказали мне, если плохо себя чувствовали?
— Я совершенно здоров, господин Бруш, — возразил Иегер. — Но, тем не менее, ночь показалась мне чересчур длинной. Я совсем не огорчился, признаюсь, когда она кончилась.
— Потому что?…
— Потому что я немного побаивался, в чем хочу теперь признаться.
— Побаивались? — повторил Илиа Бруш тоном самого чистосердечного изумления.
— Это уже не в первый раз я боялся, — объяснил господин Иегер. — Мне всегда было не по себе, когда вам приходила фантазия ночевать вдали от города или деревни.
— Ба! — сказал Илиа Бруш удивленно. — Нужно было сказать, и я бы устраивался по-другому.
— Вы забываете, что я обязался предоставить вам полную свободу действий. Обещанное я привык выполнять, господин Бруш. Это не мешает мне по временам беспокоиться. Что поделаешь? Я горожанин, и на меня действуют и тишина, и пустынная природа.
— Дело привычки, господин Иегер, — весело ответил Илиа Бруш. — Вы к этому тоже приспособитесь, когда мы подольше попутешествуем; на самом-то деле куда меньше опасностей в чистом поле, чем на улицах большого города, где бродят убийцы и грабители.
— Вероятно, вы правы, господин Бруш, но впечатлениями не распоряжаешься. Тем более что мои страхи не совсем безрассудны в данном случае, ведь мы пересекаем область, пользующуюся особенно дурной славой.
— Дурной славой? — удивился Илиа Бруш. — Откуда вы это взяли, господин Иегер? Я здесь живу, ваш покорный слуга, и никогда не слышал, что у этой местности дурная слава!
Теперь была очередь господина Иегера выразить живейшее недоумение.
— Вы серьезно говорите, господин Бруш? — спросил он. — Тогда вы единственный человек, которому неведомо то, что знают все от Баварии до Румынии.
— А что же именно? — спросил Илиа Бруш.
— Черт возьми! Что банда неуловимых злодеев регулярно опустошает берега Дуная от Пресбурга и до устья!
— Впервые слышу об этом, — заявил Илиа Бруш с чистосердечным видом.
— Невозможно! — поразился господин Иегер. — Да ведь по всей реке ни о чем другом не говорят.
— Новости появляются каждый день, — спокойно заметил Илиа Бруш. — И давно начались эти грабежи?
— Уже около полутора лет, — отвечал господин Иегер. — И если бы речь шла только о грабежах!.. Но негодяи не ограничиваются грабежами. Если им понадобится, они убивают. За эти восемнадцать месяцев погибли по меньшей мере десять человек, виновники остались неизвестными. Как раз последний такой случай произошел менее чем в пятидесяти километрах отсюда.
— Теперь я понимаю ваше беспокойство, — сказал Илиа Бруш. — Может быть, и я давно разделял бы его, будь я лучше осведомлен. Впредь мы станем швартоваться по вечерам как можно ближе к какой-либо деревне или городу, начиная с сегодняшнего ночлега, его мы устроим в Гроне.
— О, — одобрил господин Иегер, — там мы будем спокойны. Грон — значительный город.
— Я буду очень доволен, продолжал Илиа Бруш, — что вы будете чувствовать себя там в безопасности; я ведь намерен покинуть вас в следующую ночь.
— Вы будете отсутствовать?
— Да, господин Иегер, но всего несколько часов. Из Грона, где я надеюсь быть довольно рано, я хочу съездить в Сальку, она оттуда недалеко. Я ведь там живу, как вы знаете. Я, впрочем, вернусь еще до рассвета, и ваше отправление завтра утром не задержится.
— Будь по-вашему, господин Бруш, — согласился господин Иегер. — Я понимаю, что вам хочется побывать у себя, а в Гроне, повторяю, мне нечего бояться.
На полчаса разговор прекратился. Затем Карл Драгош начал снова.
— Очень любопытно, — сказал он, — что вы никогда не слыхали разговоров об этих дунайских злодеях. Это тем удивительнее, поскольку этим делом особенно усердно занялись за несколько дней до рыболовного конкурса в Зигмарингене.
— В связи с чем? — спросил Илиа Бруш.
— Была создана специальная полицейская бригада под командованием очень искусного, как утверждают, начальника, некоего Карла Драгоша, сыщика из Будапешта.
— Ему хватит работы, — заметил Илиа Бруш, на него это имя, по-видимому, не произвело никакого впечатления. — Дунай велик, и очень трудно разыскивать тех, о ком ничего не известно.
— Вы ошибаетесь, — возразил господин Иегер. — Полиция утверждает, будто ей кое-что известно. Совокупность свидетельств дает прежде всего почти полную уверенность насчет атамана шайки.