Дураки дохнут как мухи
Шрифт:
– То есть вы хотите сказать, что кому-то понадобился полный комплект для проведения древнего ритуала?
– Ну, для этого одного текста и фигурок мало! Обряд должен проводиться не абы где, а в священном месте, да в день осеннего равноденствия...
– Где это священное место?
– Как ни странно, где-то в этих местах.
– Сазонов встал и взял с полки один из увесистых фолиантов.
– древние источники утверждают, что Астовидат погребен, точнее заточен, в одном из курганов на этом берегу Волги. Давным-давно я забавы ради даже высчитывал место захоронения и пришел к выводу, что оно находится или в черте города или в ближайших окрестностях.
– Вы уверены?
– Здесь повсюду сакральные места скифов. На этих
– Я...просто поражен вашими познаниями.
– Соков поменял сторону кассеты в диктофоне.
– Не стоит благодарностей.
– профессор положил книгу назад на полку.
– кстати, до вас меня расспрашивали уже по этому вопросу.
– Тоже журналисты?
– Нет, майор Мешков из ФСБ. Подробно расспрашивал, интересовался.
У Шальнева загорелись глаза, но он не подал виду.
– Именно по поводу культовых предметов скифов?
– Да, как признанного эксперта в этой области.
– зарделся профессор.
– А когда он приходил?
– Несколько дней назад.
– Большое спасибо вам, Алексей Евгеньевич! Вы очень помогли нам.
– Ну что вы, что вы! Очень рад. Нынче ко мне так редко приходят посетители. А когда выйдет интервью?
– В ближайшие недели.
– Игорь выключил диктофон и положил его в барсетку.
Андрей и Игорь вышли на улицу. Вид у журналиста был заспанный, но Андрей смотрел на него с завистью - он бы тоже не отказался поспать пару часиков. Подул ветер, и Игорь зябко поежился, залезая в машину.
– Ну давай, излагай свои версии.
– Андрей взглянул на мобильный.
– Могу предложить такой вариант. Мешков тоже является адептом древнего культа Астовидата! Скорее всего, он намеренно занимался этим делом, чтобы держать педметы в пределах досягаемости. А потом, в один прекрасный момент украл их из сейфа!
– Для чего?
– Ну, чтобы совершить... возродить древний обряд.
– Ну зачем ему такие кренделя?
– Андрей посмотрел на журналиста чуть насмешливо, как учительница на активного, но не слишком сообразительного ученика.
– То есть?
– Игорь невольно стушевался.
– Дело в том, Игорь, что в ведомстве Мешкова работают сугубые материалисты, не верящие ни в какие древние легенды. Поэтому, я думаю, что все гораздо приземленнее.
– Значит, моя версия не годится?
– Думаю, что она маловероятна.
– Ладно. Теперь куда?
– На Череповецкую.
Картавый жил на окраине города, неподалеку от заброшенного кладбища. С Леонидом Андрей познакомился лет шесть назад, когда талантливый художник-иконописец Палкин, решил вывезти свои творения в ближнее зарубежье для продажи. На его несчастье, иконы содержали 'начинку' - тайники, в которые ушлые приятели Леонида, черные археологи, запрятали множество старинных монет, добытых из курганов в Волгоградской области. Когда незадачливый контрабандист Леня был доставлен пред светлые очи Шальнева, он все же оказался способен внятно объяснить, каким образом его черт попутал. Благодаря полученной от Леонида информации удалось напасть на след группировки, промышлявшей потрошением древних захоронений в Волгоградской и соседних областях. Большую часть шайки удалось задержать, а некоторые находки, как оказалось, имели большую историческую ценность и были сданы в местные музеи, а самые ценные - в центральные, после чего, вполне возможно, достались тем же неизвестным коллекционерам. Зато в результате все причастные к этой операции получили награды, включая и въедливого Андрея. Художник Палкин тоже получил свой 'бонус'; Шальнев провел его по всем смягчающим обстоятельствам и в результате Леонид отделался легким полугодовым испугом. После отсидки Леонид развернулся и стал работать по всем направлениям - венецианцы, абстракционизм, даже пейзажи. Квартира его походила на мастерскую какого-нибудь Рубенса или Гойя. В последние годы, закончив художественное училище, Леонид заматерел, из худенького хлопца с белесыми кудрями
Не раз, когда Андрей и Леонид сидели в мастерской Палкина, интенсивно расслабляясь водочкой (вина Леонид не любил и не пил, предпочитал водку, бренди, ром-колу), художник увлекательно, не брезгуя крепким словцом, рассказывал о творческом процессе создания полотен и отводил душу в крепчайших монологах по поводу попыток государства и всевозможных комитетов ограничить творческую свободу художника. Слушать его было интересно, но и утомительно: к врожденным дефектам речи у Палкина, не выговаривавшего 'р', 'л' и еще несколько букв, добавлялся заплетающийся язык, так как Леонид быстро пьянел.
На этот раз Андрей подъехал к Картавому без бутылки: необходимо было выяснить, о чем говорил с ним Мешков и куда майор потом направился.
Он не любил опаздывать. Это качество, выработанное за долгие годы, стало его принципом: никогда не опаздывать на любые встречи или совещания. Андрей посмотрел на часы и чертыхнулся. Он хрипло напомнил Сокову:
– Можешь чуть побыстрее? Мы условились в шесть.
Игорь прибавил скорости.
Он успел даже за три минуты до назначенного часа, и Шальнев, выходя из машины, поднял вверх палец в знак благодарности. Многословие, по его убеждению, лишь баловало людей, делало их недисциплинированными.
– Тебя обождать?
– спросил Игорь.
– Да нет, пожалуй, езжай. Завтра в районе девяти только будь. Хотя... пару минут погоди. Я тебе из окна помашу.
Мало ли что там у Леньки! Может, у него очередная пассия. Стоит проверить, подумал Андрей.
Шальнев поднялся по грязным ступенькам на четвертый этаж - Палкин жил, на самом верху, под крышей. Дверь была незаперта. Эх, богема волжского разлива! В наш-то век!
Андрей ногой толкнул дверь и вошел.
Пройдя по коридору в гостиную, он резко остановился. Посреди комнаты был труп. Картавый! Худой кучерявый подросший мальчуган с красной лужицей под головой. Кровь уже запеклась, потемнела. Или это просто сумерки? Сюрприз...
Андрею к трупам было не привыкать, поэтому он пошел и прикрыл входную дверь, склонился над Леонидом, присмотрелся. На челюсти, справа было большое пятно, а затылок был разбит вдребезги. Приложили Ленечку об стену. А чтобы уже совсем наверняка, скрутили на его шее колготки. Да уж, душить женскими колготками - это уже совсем не комильфо.
Итак, приступим... Долой эмоции. Потому, обнаружив труп Картавого, Андрей вздрогнул, но и - все, хватит, в Шальневе уже проснулся опер, надо было думать-считать, изоляция нервов. Он и думал-считал, мысленно оглядывая гостиную, обращая внимание на каждую мелочь. Средняя, типовая обстановка. Мебели по минимуму. Паркетный пол. В углу комнаты мольберт, накрытый клеенкой. Множество тюбиков с красками. Рядом - полный набор из карандашей, грифелей, мелков. Стакан с мутной водой для промывки кистей. Продавленный диван, покрытый пледом. Пара свернутых холстов, прислоненных к стене в углу. Ковры и коврики на стенах, самые разные. На столике у окна, накрытом белой скатертью, телефон с автоответчиком. Музыкальный центр в углу. Тиканье часов с кукушкой. Полуоткрытое припертое книжкой окно, откуда доносился шум с улицы. Тишина. Босой, в шортах и майке Леонид. С таким вот затылком.
Он сам впустил своего убийцу. Он знал его. Обыденная встреча - на лице Картавого застыла безмятежность. Застолья не было - стаканов, тарелок, остатков еды. Так...
Андрей подошел к столику и обмотав руку платком, нажал на кнопку автоответчика. Несколько секунд длилась тишина, затем послышался голос Леонида:
– Але! Але-е! Не слышу.
– Это я. Узнал?
– Узнал.
– Ты зачем ему позвонил?
– А что, я должен разрешения спрашивать, кому мне звонить?