Шрифт:
Ганс Христиан Андерсен
ДУРЕНЬ ГАНС
Жил в усадьбе старик хозяин, и было у него два сына, такие умные, что и вполовину хватило бы. И решили они посвататься к королевне - отчего же нет? Она сама объявила, что возьмет в мужья того, кто за словом в карман не лезет.
Двое умников готовились целую неделю; больше времени у них не было, да и того достаточно: начатки знаний у них были, а это главное. Один знал наизусть весь латинский словарь и местную газету за три года, с на- чала до конца и с конца до начала. Другой изучил всю цеховую премуд- рость:
– Королевна будет моей, - говорил и тот и другой.
И вот отец дал каждому чудесного коня; тому, который знал словарь и газету, - вороного, а тому, который был цеховым знатоком и умел выши- вать, - белого. Оба смазали себе уголки губ рыбьим жиром, чтобы пошеве- ливались побыстрей. Все слуги высыпали во двор поглядеть, как они сядут на коней. И вдруг прибежал третий брат. Всего-то их было трое, да третьего никто и в расчет не принимал. Далеко ему было до своих ученых братьев, и называли его попросту Дурень Ганс.
– Вы куда это собрались, что так распарадились?
– спросил он.
– Ко двору. Хотим выговорить себе королевну. Или ты не слыхал, о чем барабанили по всей стране?
– И они рассказали ему, в чем дело.
– Эге, так и я с вами, - сказал Дурень Ганс.
Братья только засмеялись и тронулись в путь.
– Отец, давай и мне коня!
– закричал Дурень Ганс.
– И меня разбирает охота жениться. Возьмет меня королевна - ладно, а не возьмет - я ее возьму.
– Полно пустое болтать, - сказал отец.
– Не дам я тебе коня. Ты и го- ворить-то не умеешь. Вот братья твои - те молодцы.
– Не дашь коня - возьму козла, - сказал Дурень Ганс. - Козел мой собственный и небось довезет меня.
– И он уселся на козла верхом, всадил ему пятки в бока и помчался по дороге во всю прыть.
– Го-го! Берегись!
– крикнул он и запел во все горло.
А братья ехали себе потихоньку, не говоря ни слова: надо же было хо- рошенько обдумать заранее все шутки и острые словечки, сразу-то ведь они в голову не придут.
– Го-го! Вот и я!
– закричал им Дурень Ганс.
– Гляньте, что я на до- роге нашел.
– И он показал им дохлую ворону.
– Дурак, - сказали они.
– Куда она тебе?
– Я ее королевне подарю.
– Подари, подари!
– засмеялись они и поехали дальше.
– Го-го! Вот и я! Гляньте, что я еще нашел. Это не каждый день на до- роге валяется.
Братья поглядели.
– Дурак, - сказали они.
– Это же просто деревянный башмак, да еще без передка. Ты и его королевне подаришь?
– Непременно, - сказал Дурень Ганс.
Братья засмеялись и уехали вперед.
– Го-го! Вот и я!
– опять закричал Дурень Ганс.
– Одно к одному. Вот находка так находка.
– Ну, что ты там еще нашел?
– спросили братья.
– О-о, - сказал Дурень Ганс, - просто и слов не подберешь. То-то ко- ролевна обрадуется.
–
– сказали братья.
– Да это грязь из канавы.
– Верно, - сказал Дурень Ганс, - первейшего сорта. На ладони не удер- жишь, так и ползет.
– И он набил себе грязью карман.
А братья помчались от него во всю прыть; приехали целым часом раньше и остановились у городских ворот, где женихи записывались в очередь и получали номерки. Потом их всех выстроили по шести в ряд, да так тесно, что и не шевельнуться. И хорошо, что так, а то они исполосовали бы ножа- ми друг другу спины за то лишь, что одни очутились впереди других.
Все жители страны столпились у дворца и заглядывали в окна: всем хо- телось видеть, как королевна принимает женихов. А женихи входили в залу один за другим, и как кто войдет, так язык у него и отнимается.
– Не годен, - говорила королевна.
– Следующий!
Вот вошел старший брат, который знал наизусть словарь. Но он уж поза- был все, пока стоял в очереди, а тут - паркет скрипучий, потолок зер- кальный, так что видишь самого себя кверху ногами, и у каждого окна по три писца да по одному писаке, и все записывают каждое слово, чтобы сей- час же тиснуть в газету да продать за два гроша на углу. Просто ужас! К тому же печку в зале так натопили, что она раскалилась докрасна.
– Какая жара здесь, - сказал жених.
– Отцу моему вздумалось поджарить молодых петушков, - сказала коро- левна.
– Э-э...
– сказал жених: такого разговора он не ожидал и не нашелся, что сказать в ответ - сказать-то ведь надо было что-нибудь остроумное.
– Э-э...
– Не годен, - сказала королевна.
– Вон!
И пришлось ему убраться восвояси. Вошел второй брат.
– Ужасно жарко здесь, - сказал он.
– Да, мы сегодня поджариваем молодых петушков, - сказала королевна.
– Ка-ак? Ка...
– сказал он.
И все писцы записали: "Ка-ак? Ка..."
– Не годен, - сказала королевна.
– Вон!
Следующим был Дурень Ганс. Он въехал на козле прямо в зал.
– Ну и жарища тут, - сказал он.
– Это я молодых петушков поджариваю, - сказала королевна.
– Славно, - сказал Дурень Ганс.
– Так и мне заодно можно зажарить мою ворону?
– Отчего же нельзя, - сказала королевна.
– А у вас есть в чем жарить? У меня нет ни кастрюльки, ни сковородки.
– У меня найдется, - ответил Дурень Ганс.
– Вот посудина, да еще с ручкой.
– И он вытащил старый деревянный башмак с отколотым передком и положил в него ворону.
– Да это целый обед!
– сказала королевна.
– Только где же мы возьмем подливки?
– У меня в кармане, - ответил Дурень Ганс.
– У меня ее хоть отбавляй. - И он зачерпнул из кармана горсть грязи.
– Вот это я люблю, - сказала королевна.
– Ты за словом в карман не лезешь. Тебя я и возьму в мужья. Но знаешь, каждое наше слово записыва- ется и завтра попадет в газеты. Видишь, у каждого окна три писца да еще старший писака. Всех хуже самый главный, он ведь ничего не понимает.