Дурман
Шрифт:
— Спасибо, — очень тихо. Так тихо, что в любой другой момент я бы не услышал. Но она была слишком близко. Непривычно близко.
В ступоре я приподнял голову и посмотрел на неё. Осина, кусая губу, смело встретила мой взгляд. Снова.
Спасибо?
Пиздец просто…
— За что? — спросил слегка осипшим голосом. И слава богу, что он не дрогнул.
— Ну, — она оторвала локти от стола и расправила плечи, — за то, что вытащил меня из воды… и откачал.
Первое, о чём я подумал: она и правда не помнит. Иначе не стала бы меня благодарить. Это я должен благодарить
— Не за что, — отвернулся первым. Впервые. — Так бы поступил каждый.
— Но это был ты. Поэтому — спасибо.
Осина была непривычно тихой. Ни надменности в голосе, ни высоко задранного носа, ни едких замечаний. Будто рядом сидела совершенно другая девушка.
Я ничего не ответил. Как идиот пялился на деревья в парке и на малышню, выстроившуюся в очередь на новые качели.
Интересно, она вообще ничего не помнит из того дня? Или частично? Помнит наш разговор? Она тогда сказала, что никогда и ни за что не сядет со мной за один стол. Не сядет на один диван…
А сейчас мы почти на диване. Два стула, трущиеся друг о друга подлокотниками, можно считать диваном с перегородкой.
Мой взгляд застывает на её профиле, и я мысленно возвращаюсь в тот день…
— Какого хрена ты творишь, Князев? У тебя совсем крыша поехала? — Осина попятилась от меня, цепляя ногой корягу и едва удерживая равновесие. Замечает мой порыв протянуть к ней руки, и тут же выставляет перед собой свои, — Спятил?!
Даже не знаю, что это было. Я ведь даже не пил в тот день. Чего не скажешь о ней: Осина успела опрокинуть в себя пластиковый бокал вина. Разум, конечно, от этого не помутился, но щёки порозовели.
— Ты только со мной такая недотрога? — сжав зубы, я опустил руку.
— У меня есть на то причина. Разве нет? — её глаза сверкнули медью, отражая солнце. В голосе — сталь.
— То есть, я прав? — я снова вспомнил, как она сидела на коленях у Субботина. Как я тогда счесал кулаки о его морду, прикрываясь совершенно другой причиной.
— В чём? — Осина вновь задрала свой нос и надменно посмотрела на меня.
— В том, что ты та ещё…
— Ну ты и урод, Князев, — покачала головой и брезгливо скривила губы, — как же ты мне отвратителен…
— Серьёзно? — хмыкнув, я опустил голову. Обидно ли мне было? Возможно. Так же обидно, как, должно быть, и ей. — Наверно именно поэтому ты так стонала, когда я тебя…
— Заткнись! — Осина сделала шаг ко мне и снова подняла перед моим лицом свой тоненький пальчик. Она так любила это делать…
— Почему же?
— Заткнись, Князев!
Она приблизилась, и теперь шипела мне в лицо, высоко задрав свою голову. В её глазах полыхало самое настоящее пламя. Мне даже показалось, что мои ресницы вот-вот вспыхнут от той палящей ненависти, которой она меня одаривала. Ветер поднимал её кудрявые тёмные волосы и я про себя сравнил её с медузой Горгоной. Только от взгляда той люди каменели. А я — горю.
— Правда? — я облизал пересохшие губы и усмехнулся Осине в лицо, — у каждого своя правда. Лида.
— Непробиваемый, — ответила мне таким же смешком. Закрыла глаза, раздосадовано качая головой, — знала бы, что ты припрёшься сюда — ни за что не приехала бы. Лучше бы дома осталась…
— Да ладно тебе, — против воли моя рука снова потянулась к ней. Воспользовавшись тем, что её глаза закрыты, мои пальцы зарылись в её волосах. Она резко и громко втянула свежий и немного прохладный воздух, и попыталась оттолкнуть меня. Но я был быстрее. Запутал свои пальцы в шоколадных прядях и слегка потянул, вынуждая Осину замереть.
— Отпусти, — рвано выдохнула, окольцовывая тонкими и холодными пальцами моё запястье.
Её взгляд лихорадочно метался по моему лицу. Соскальзывал, огибая округу и выискивая подмогу.
— Тебе не больно, — я склонился над ней, и второй рукой мягко обхватил её скулы. Большой палец бессознательно опустился к её губам. Влажным, и пиздец каким мягким. — Я не делаю тебе больно, Осина.
— Ты уже сделал, — прошипела и дёрнула головой.
И я отпустил. Почувствовал, как волосы на её затылке натянулись сильнее, и разжал свои пальцы. Неудовлетворённо качнул головой и отступил от неё на пару шагов. Пяткой задел баскетбольный мяч, брошенный мной несколькими минутами ранее.
Почему-то стало больно самому. Уверен, мой взгляд капитально отличался от её. Я это чувствовал. Я чувствовал так много! Блять! Так много, что моя башка раскалывалась на части. Грудная клетка ходила ходуном, а кости ломало, стоило ей оказаться так близко.
Я наблюдал за тем, как она сердито приглаживает свои непослушные волосы. Заправляет пряди за ушки и одергивает свою вязаную кофту. Отдаляется всё дальше и, наконец, застывает в метре от обрыва. Отвернулась и сложила руки на груди, демонстрируя мне свою отстранённость и ложное безразличие. Ну, конечно…
И… я не знаю, какая муха меня укусила. Моча в голову.
Я наклонился, подхватывая мяч с земли. Прокрутил тот в своих ладонях.