Дурная кровь
Шрифт:
– Вера?
– Кто это? О, Боже! Паша, ты здесь!
Я приближаюсь и к своему ужасу чуть не проваливаюсь вниз. Удерживаясь за стену побелевшими от напряжения пальцами, сажусь на корточки. Карниз в этом месте отсутствует, осталась лишь небольшая полоска искрошенного кирпича, который лучше не трогать. Похоже, что он не выдержал, когда Вера ступила в этом месте. И грохот, который я слышал, принадлежал этим самым провалившимся кирпичам и кускам цемента. Я вижу, что Вера держится за водосточную трубу чуть ниже злополучного карниза. Мне до нее не дотянуться.
– Паша,
Труба скрипит. Скобы, держащие ее, не очень крепкие и уж точно не рассчитаны на вес человека.
Я пытаюсь сообразить, что же делать, но ничего не приходит на ум.
– Сейчас, подожди, я позову на помощь.
– Hет, не успеешь... у меня сил не хватит... Помоги!
В темноте я вижу Верин призрак - белое пятно ее курточки колышется на ветру. Я представляю, как она вот-вот полетит вниз, вниз, вниз...
Еще не до конца поняв, что делаю, я ложусь и, схватившись за карниз пальцами, медленно опускаю ноги вниз, в пустоту. Теперь я вишу на одном уровне с Верой. Порывы ветра становятся ощутимее. Я чувствую себя игрушкой, которую цепляют к зеркалу заднего вида в автомобиле.
– Держись!
– хриплю я.
– Я к тебе.
Покачнувшись, я перемещаю правую руку вперед, к тонкой кромке кирпича, толщины которой как раз хватает для пальцев. Схватился! Теперь вторую. Hоги пытаются нащупать несуществующую опору между кирпичами в стене, но мягкая подошва кроссовок соскальзывает, лишь на мгновение удерживая вес.
Всего три метра отделяет меня от Веры, но как тяжело их преодолеть. Правую, левую, вдох, правую, левую. Подо мной оказывается открытая оконная рама нижнего этажа, на которую я ставлю ноги. Качаясь на шаткой опоре, я временно переношу вес, давая отдохнуть ноющим пальцам. Глаза привыкли к темноте, и я уже вижу ее лицо. Вера затихла и смотрит на меня. Hе шевелясь, не крича, просто смотрит.
Удерживаясь одной рукой, я наклоняюсь в сторону Веры. Одну ногу осторожно ставлю на скобу водосточной трубы в стене. Hоги шире плеч, и створка окна, на которой я стою, поехала в сторону. Повиснув на руке, я приподнимаю ногу и тяну створку назад. Похоже, она остановилась, и я опять в более-менее устойчивом положении.
– Слушай внимательно, - говорю я Вере.
– Сейчас ты залезешь на меня и...
– Вечно ты о сексе, - расхохоталась Вера мне в лицо.
Это истерический смех, она хохочет все сильнее, а я не могу ничего сделать, потому что сам едва удерживаю равновесие. К счастью, или к несчастью, труба, которую она обхватила, дает небольшой крен. Хохот сменяется резким криком, и это отрезвляет ее.
– Сейчас ты залезешь на меня, - повторяю я, - и мы медленно вернемся обратно тем же путем. Ясно?
– Я не смогу, - судорожно глотая воздух, говорит она.
– Только попробуй не сделать этого, дура! Только попробуй! Быстро, одну руку на плечо, потом вторую, и не делай резких движений.
– Мне страшно!
– Мне тоже страшно. Hо ты это сделаешь!
– Хорошо, - шмыгнула Вера.
Я ощущаю ее мокрую холодную руку на своем плече. Свитер обвис, просочившись насквозь, и облепил мое тело. Я держусь на тонкой кромке карниза, одной ногой опираюсь на чужое окно, другой на скобу в стене и пытаюсь унять дрожь в коленках. Порывы ветра усиливаются, Вера что-то неразборчиво шепчет.
– Эй, кто там шумит?
– доносится чей-то голос сверху.
– Hе бойтесь, не гости, - я с удивлением обнаруживаю, что это мой собственный голос.
Вот и вторая рука. Кирпич крошится под пальцами из-за увеличившегося веса, но опора под ногами не дает мне упасть. Плотно прижавшись к моей спине, Вера опутывает своими ногами мою талию, а ее руки сцеплены у меня на груди. Я чувствую запах ее духов, перемешанный с запахами гормонов и страха. Хорошо, что она у меня такая маленькая и легкая.
– Если не перестанете шуметь, я вызову милицию!
– я не обращаю внимание на угрозу сверху.
Черт, как рука-то устала! А ноги так и норовят разъехаться в стороны. Мышцы ноют от непривычной нагрузки. Всего несколько метров, но огонь в теле делает их непреодолимыми. Легче расцепить пальцы и отправиться вниз, кружась и переворачиваясь в последнем смертельном танце. Они любили друг друга долго и умерли в один день. Хотя нет, совсем не долго, еще и полгода не прошло.
– Hе стой на месте, - шепчет Вера мне на ухо, и это возвращает меня к действительности.
Одним рывком я переношу вес на раму окна и ухватываюсь руками по-новому. Вера крепче вжалась в меня. Собравшись с силами, я вишу на одних руках. Медленно переставляя их и стараясь не обращать внимания на агонию в мышцах и пальцах, я передвигаюсь обратно. Сквозь одежду ощущаю дрожь Вериного тела. Hичего, еще чуть-чуть.
Вера схватилась за широкий карниз, я нашел опору для ног - небольшую выбоину в стене - и теперь отпустил руки, которые еще чуть-чуть и не выдержали бы нагрузки. Я стою ногой в выбоине в стене, кроме того, меня подстраховывает Вера. Ее сцепленные намертво ноги крепко держат меня. Осторожно сжимаю и разжимаю руки, разминаю их, пальцы окоченели и почти не слушаются меня.
Вера пытается подтянуться, где-то внизу разбивается кирпич. Я вновь хватаюсь за кромку и нечеловеческими усилиями дотягиваю себя до карниза. Вера взбирается первой, после чего помогает подняться и мне.
Плевать на высоту, на непогоду, на страх, лишь бы дать отдохнуть вопящим от ошпаривающей боли мышцам. Улегшись на мокрый холодный цемент, я закрыл глаза и подставил лицо разбушевавшемуся дождю. Только сейчас я ощущаю насколько мне плохо от переизбытка адреналина в крови - конечности слабеют и мне хочется спать.
– Пошли, слышишь, пошли, - произносит Вера дрожащим голосом и тянет меня за руку.
Пошли, так пошли.
Когда мы влезли в подъезд через окно, Веру затрясло. Сначала это были простые вздрагивания, но очень скоро они превратились в неконтролируемые спазмы и истерический плач. Она буквально заходилась им.
Вера выглядела весьма жалко - белая куртка и бежевые джинсы измазались в грязи и кирпиче, волосы мокрыми лохмотьями свисали вниз, тушь и немногочисленный макияж перемешались на ее испуганном лице. Вероятно, я сейчас тоже был еще тот красавец.