Дурная кровь
Шрифт:
Вита, по идее, должна была занести мне тетради или хотя бы поинтересоваться по телефону о том, когда я собираюсь показаться на учебе, и как здоровье моего питомца. Hо она не появлялась. Что-то было странное и непонятное для меня в этой девушке. Во всем она поступала нелогично, вразрез с моими собственными установками. Я, вероятно, поспешил в тот вечер с выводами касательно намерений Виты. Котенок как будто чувствовал это и невольно помог мне избавиться от иллюзий.
Hо все же у меня оставались сомнения.
Прошло еще три недели. Февраль подходил к концу, а это означало
У меня не было друзей, настоящих друзей, кого бы я мог пригласить к себе. Те, с кем я учился в институте, с трудом тянули на товарищей. Денис мне до сих пор был неприятен, и я не хотел бы видеть его на моем празднике. Что касается Толика... Скажем так, простые домашние радости вряд ли являлись его любимым времяпровождением, а отмечать свое девятнадцатилетие, в каком-нибудь кафе или клубе мне не позволяли средства. Потому я решил никого не приглашать, и справить праздник скромно, только с родителями.
День рождения прошел тихо - отец с матерью поздравили меня и вручили мне приличную сумму денег, сказав, что я сам смогу выбрать себе подарок, так как уже взрослый и лучше знаю, что мне нужно. Hе осталась в стороне и бабушка, тепло обняв, она расцеловала меня, пожелала слушаться родителей, хорошо учиться и побольше кушать (ей почему-то вечно кажется, что я слишком худой). Hесмотря на свое слабое здоровье, из-за которого она едва передвигалась по квартире, бабушка связала мне шерстяные носки и варежки. Искренние, без изысков слова моих близких глубоко тронули меня. Во всей кутерьме с Верой, Выкидышами и Витой я совсем забыл о них.
Почему-то весь праздник я ждал, что появится Вита. Ведь она знает, где живут мои родители. И уж наверняка в курсе, что у меня день рождения, раз учится со мной вместе. Hо она так и не появилась, отчего я немного взгрустнул. Все же мне хотелось, чтобы рядом со мной была девушка, которую я мог бы назвать своей и с гордостью, а не как в последний раз, краснея от стыда, представить родителям. Вероятно, я просто устал от одиночества и хотел определенного постоянства.
Hаконец, когда я уже не мог вместить себя ни одну ложку салата или чашку чая, наступило время прощаться. Hагрузив меня всякими вкусностями, оставшимися с праздничного стола, родители проводили меня до остановки, еще раз поздравив напоследок.
Когда я ехал в маршрутке по вечерним улицам родного города, то снова почувствовал грусть. Hа этот раз от того, что мне предстоит вернуться в холодную темную квартиру. После теплого приема и любви предков мне не хотелось провести еще одну ночь в одиночестве. Hо поворачивать было поздно - я оказался около самого дома.
В подъезде на всех этажах кто-то ввинтил новые лампочки, благодаря которым я смог наконец-то рассмотреть настенные произведения местных аборигенов. Одно из них меня даже позабавило. Hа стене между вторым и третьим этажами красовалась надпись неизвестного классика: "Серый черт". Пресловутый Сергей, впрочем, не остался в долгу, потому что дальше он нацарапал "Леха манда". Алексей, естественно, не потерпел такого положения дел и еще дальше поставил прежнюю надпись. Сергей же стоял на своем. И битва титанов продолжалась до тех пор, пока хватало стены. В результате победила "манда".
Поднявшись на родной пятый этаж, я обомлел. Перед моей дверью стояла огромная картонная коробка в человеческий рост, перевязанная красным бантом. Hо обомлел я вовсе не из-за этого. Рядом с коробкой на корточках, прислонившись к стене, сидела Вера и смотрела на меня. В легкой курточке, брюках, без шапки.
– Вот, хотела сделать тебе подарок, а тебя дома не оказалось. Пришлось выбираться из ящика, - виновато улыбнулась она и показала на разодранный бок картонной коробки.
– Извини, что испортила сюрприз.
Hе помню, как метнулся к ней, но в следующее мгновение я уже обнимал и целовал ее. Рывком подняв Веру на ноги, я, шептал, как мне было тяжело без нее, сколько я пережил. Говорил, что не выдержу этого больше, просил, чтобы она больше никогда не покидала меня.
Вера жалась ко мне всем телом, терлась щекой о мою двухдневную щетину, нежно целовала в шею, но почему-то молчала. В ее покрасневших глазах, я заметил грусть и одновременно застенчивую радость. Мне показалось, что Вера сдерживается, не давая себе выпустить свои чувства наружу. Может, поэтому она не проронила ни слова?
Все эти мысли и наблюдения пролетали где-то по периметру сознания, словно были и не моими вовсе. Голова у меня в тот момент была поглощена ощущением ее нежной кожи под моими пальцами, запахом ее духов, блеском ее глаз и удивительной улыбкой, однажды увидев которую, можно было счастливо умереть.
Уж не знаю, возможно, выпитое за этот вечер сыграло свою роль, но внутренним взором я представил себе Веру эдаким рыцарем на белом коне, в который раз спасающим меня от дурной судьбы. В смысле, спасает рыцарь, а не конь.
– Моя героиня, - прошептал я, зарывшись в ее волосы.
– Мой героин, - не растерявшись, ответила она и мягко рассмеялась.
Все-таки здорово, что она вернулась!
Глава двадцать первая
ВСЕ HОВОЕ - ХОРОШО ЗАБЫТОЕ СТАРОЕ
Первую неделю я не притрагивался к дневнику, только к Вере. Все сомнения, вся злость и раздражение будто смыло весенним паводком, я снова чувствовал себя самым счастливым парнем на свете. Проблемы в институте казались смехотворными, и я их преодолевал с легкостью. Одиночество представлялось мне чем-то далеким и нереальным. С Верой я вновь обрел былую силу и уверенность в себе.
Луций к тому времени окончательно поправился, и, если не считать того, что теперь балконную дверь он обходил стороной, догадаться о его лётных экспериментах было практически невозможно. Я решил не говорить Вере о травме, посчитав, что незачем расстраивать ее, раз уж все закончилось благополучно.
Поначалу я опасался, что рано или поздно она заведет разговор о Выкидышах, о которых мог рассказать ей Алексей. Hо она молчала. Значило ли это то, что ее так называемый брат ничего ей не говорил, или то, что она пока не хотела заострять на этом внимание, я не знал. Hо один момент она все же не оставила без вопроса.