Дурная кровь
Шрифт:
27
— Потрясающий план, — саркастически проговорил Ян-Улов Хультин.
— Но ведь сработало, — сказал Нюберг и поморщился от боли. Три пальца на правой руке были сломаны. Гипс еще даже не успел затвердеть.
Сбив Мейера с ног, Нюберг втащил его в кабинет, позвонил Хультину и обсудил с ним план “военной кампании”. Средствам массовой информации решили пока ничего не сообщать, чтобы сохранить за собой свободу действия. Йельм, под предлогом того, что ему нужно увидеться с коллегой Нюбергом, проник на территорию “Линк коуп” и был препровожден грациозной секретаршей к кабинету Мейера. Отыскав с некоторым трудом заднюю дверь, они вытащили через нее Мейера на улицу, стараясь не попасться
Сначала полицейским показалось, будто Нюберг убил Мейера, что было бы с его стороны непростительной ошибкой. Но профессионализм Мейера проявился даже в этом: через полчаса он пришел в себя. Хультин держал его поимку в секрете, даже в полиции об этом знал только очень узкий круг людей. Полицейский врач констатировал сотрясение мозга и трещину в челюсти и скуловой кости. Подбородок был цел, значит, говорить Мейер мог. Но он молчал.
Сначала разговаривать с ним пытался Хультин. Йельм сидел на стуле сбоку от шефа в маленькой безликой комнате в подвале полицейского управления. У дверей расположились Вигго Нурландер и Хорхе Чавес. Вдоль стены — Арто Сёдерстедт и Черстин Хольм. Собрались все. Никто не хотел пропустить такое событие. Не было только Гуннара Нюберга. Он решил не присутствовать.
— Я комиссар Ян-Улов Хультин, — вежливо представился Хультин. — Возможно, вы видели мою фамилию в газетах. Они требовали моей отставки.
Роберт Мейер сидел в наручниках возле прикрепленного к полу стола и без всякого выражения смотрел на Хультина. “Соперник”, — подумал Хультин.
— Уэйн Дженнингс, — сказал он. — Или вам больше нравится кентукский убийца? Или К?
Тот же ледяной взгляд. И молчание.
— В “Линк коуп” вас еще не хватились, пресса пока тоже ничего не знает. И ваши “работодатели” тоже. Но как только информация попадет в газеты, ситуация резко изменится, как вы понимаете. Расскажите о себе.
От взгляда холодных глаз Уэйна Дженнингса делалось не по себе. Казалось, он держит собеседника на прицеле.
— Говорите. Чем вы занимаетесь? На кого работаете?
— Я имею право на один телефонный звонок, — сказал Дженнингс.
— У нас в Швеции есть антитеррористические законы, которые лично мне не нравятся, но в данном случае я буду опираться на них. У вас нет права на телефонный разговор.
Дженнингс промолчал.
— Бенни Лундберг, — сказал Хультин. — Что было в его банковской ячейке?
Ответа не последовало, тогда Хультин поднял фоторобот Дженнингса.
— Зачем борода?
Никакой реакции.
— Можно я предположу, как разворачивались события? — раздался из угла голос Йельма. — Кстати, я не представился. Меня зовут Пауль Йельм. У нас есть общий знакомый, Рэй Ларнер.
Голова Мейера повернулась на несколько сантиметров, и Пауль Йельм впервые встретился взглядом с Уэйном Дженнингсом. Он сразу понял, что чувствовали бойцы Национального фронта освобождения в джунглях Вьетнама. И Эрик Линдбергер. И Бенни Лундберг. И еще двадцать с лишним человек, которые приняли смерть под этим взглядом.
— Ночь на двенадцатое сентября выдалась для вас трудной, — начал Йельм. — Случилось несколько непредвиденных событий. Вы привели служащего Министерства иностранных дел Эрика Линдбергера в свою каморку, которая, кстати, как две капли воды похожа на помещение в подвале вашей фермы в Кентукки. Вы что, привезли сюда собственного архитектора?
Йельму показалось, что зрачки Дженнингса сузились, а взгляд еще больше заострился.
— Вернемся к Линдбергеру, потому что продолжение этой истории будет вам интересно. Вы каким-то образом отключаете его сознание, привязываете его к стулу и начинаете свою “работу”: с хирургической точностью вводите щипцы ему в горло. Вдруг падают коробки. За коробками прятался молодой человек. Вы тут же нападаете на него. Пиф-паф, четыре выстрела в сердце. Но кто он такой? Неужели вас выследила полиция? Так быстро? Как это возможно? У него нет паспорта, нет документов. Вы обыскиваете его сумку. И находите там щипцы. Возможно, вы даже узнаете свои собственные старые инструменты. Поняли ли вы тогда, кто перед вами, или решили, что это ваш конкурент? Или ученик? Или последователь? К этому мы еще вернемся. Вы продолжаете пытать Линдбергера и выбираетесь со склада с двумя трупами вместо одного. Но вас ждет еще один сюрприз: целый автобус пьяных юристов, и вам приходится бросить труп неизвестного. Вы не сомневаетесь, что юристы вызвали полицию и сообщили номер вашей машины, значит, нужно спешить. Вы едете в Лидингё и сбрасываете Линдбергера в заросли тростника. Кроме того, вы понимаете, что полиция будет обыскивать склады и обнаружит вашу камеру пыток. Значит, внимание полиции нужно отвлечь. Вы делаете следующее: звоните Бенни Лундбергу и, пользуясь своим положением, приказываете ему организовать взлом в другом складе. За это вы обещаете ему деньги и отпуск. Полиция действительно занимается тем складом, где был инсценирован взлом, и больше ни на что внимания не обращает. Вроде бы обошлось. Но у Бенни другие планы. Он пытается вас шантажировать. Чтобы гарантировать себе безопасность, он прячет в неизвестном месте письмо, где в деталях описывает события этой ночи. К сожалению, он не знает о том, что имеет дело с профессионалом, умеющим заставить людей говорить. Именно этим вы занимаетесь, когда на склад приходят полицейские. Вы раните их, но не убиваете. Один из них затаил на вас злобу и дал вам сдачи. И вот теперь вы здесь.
В течение всего рассказа Дженнингс, не отрываясь, смотрел Йельму в глаза. Внутри его холодных голубых глаз шла какая-то работа. Лицо Дженнингса опухло и посинело, но его, похоже, это не волновало.
— Итак, два основных вопроса, — продолжал Йельм. — Первый: что должен был рассказать вам Эрик Линдбергер? Второй: знаете ли вы, кого застрелили?
Пауза. Ответа нет. Реакции нет.
— Второй вопрос был с подвохом, — снова заговорил Йельм. — Потому что убитым был кентукский убийца.
Глаза сузились. Йельму показалось, что они сузились. Но может быть, ему это только показалось.
— Вы знаете, что в Нью-Йорке уже год действовал ваш последователь. Кто-то получил доступ к вашим старым щипцам и вышел с ними “на дело”. Вы также читали, что этот человек приехал в Швецию. Об этом знали все. Ему было двадцать пять лет, и он охотился за вами. Вы хладнокровно его убили. Вы знаете, кто это?
Дженнингс смотрел на него неподвижным пристальным взглядом. Было ли в глубине его глаз любопытство? Неужели он действительно не знал?
— Ответ на этот вопрос вам не понравится, — продолжал Йельм. — Имя этого человека Ламар Дженнингс.
Тело Уэйна Дженнингса качнулось назад. Всего на десять сантиметров, но это уже было кое-что. Взгляд метнулся вверх, к потолку. И тут же вновь уперся в Йельма.
— Нет, — отчеканил Дженнингс. — Вы лжете.
— Подумайте сами. Что стало с вашими инструментами после того, как вы обманули Ларнера и исчезли? Инструменты остались. Какая недальновидность! Если вы собирались продолжать убивать и хотели перехитрить Ларнера, щипцы были вам нужны. Причем точно такие же, чтобы, увидев идентичные следы, Ларнер поверил: К жив. И вам срочно пришлось изготавливать новые щипцы, стараясь сохранить мельчайшие особенности старых. Наверняка это было сложно.
Дженнингс смотрел в стену.
— Ваш сын однажды случайно увидел, как вы пытали кого-то в подвале. Вы избили сына, и это стало кульминацией всех предшествующих многолетних издевательств. За что вы мучили его? Ребенка? Разве вы не понимаете, что вырастили чудовище? Он стал вашей копией. И приехал сюда, чтобы предать вас смерти под пытками. Дурная кровь живуча.
— Мне больше нравится “Что посеешь, то и пожнешь”. Это действительно был Ламар?
— Да, я читал его дневник. Это страшно. Действительно страшно. Вы застрелили его, как собаку. Но вы убили его дважды. Что вы сделали с ним, когда он застал вас в комнате пыток? Ему было десять лет. Что вы, черт побери, с ним сделали?