Дурное начало
Шрифт:
— Почему? Разве нет гордости в том, чтобы…
— Глупость. Снова и снова. Когда о мечте говорила — не слушал. Как знала… Что толку теперь, оглянувшись, внезапно истину осознать? Ребенку до сложных идей дела нет. Попробуй многие вещи себе самому в пять, в десять, даже в пятнадцать лет объяснить. Себя самого ты бы слушал? Ты бы понял? Или б счел скучным, несправедливым, мудреным, жестоким обманщиком, пустые слова исторгающим? О матери больше ни слова.
Алим мрачно кивнул.
— Договорились.
Послышался всплеск и влажный шлепок перехлестнувшей через край воды. На краю поля зрения мага промелькнула обнаженная фигура чародейки, немедленно обернувшаяся покрывалом. Тщательно вытирая тело, девушка наклонила голову на бок, давая воде спокойно стекать
— Твоя очередь. Пока вода не остыла.
Поморщившись, мужчина сел на кровати. Взгляд исподлобья только подтвердил для эльфа, что Морриган, прищурив глаза, внимательно следит за действиями того. Покачав головой Алим не спеша обнажился, аккуратно сложил одежду на краю постели и, сохраняя вид отрешенный, поспешил погрузить тело в воду. В этот момент эмоции мага выдавала только напряженно сжатая челюсть. Девушка не упустила шанса в деталях рассмотреть спутника. Конечно сухопарое телосложение эльфа в отличие от человеческого принципиально не могло продемонстрировать избыток мышечной массы. А в случае Алима — тот явно ни разу в жизни и не ставил цели нарастить той побольше. Однако, не было тут и бросающихся в глаза изъянов. Упомянутая жизнь в башне вперемешку с суровой дисциплиной и длительным обучением оставила мага подтянутым, пусть и сутулящимся. К счастью — путь до Остагара оставил собственный отпечаток, изгнав с лица бледность затворника. Пусть под одеждой та сохранялась неизменной.
Возможность дразнить мужчину не являлась для чародейки самоцелью. Хотя это приносило немало приятных моментов. Та отдавала себе отчет, что делает это просто в силу лежащей на поверхности уязвимости мага в данном вопросе. Насколько Морриган было известно со слов матери, упоминавшей о том с неизменной жалостью, любые интимные отношения в кругах магов жестко пресекались либо до конкретного возраста, либо на протяжении жизни. Конечно, когда все живут вперемешку, и вовсе не как монахи — избежать страстей полностью невозможно. Но подобный опыт оставался прерогативой смелых и отчаянных. А также глупых, но удачливых. Потому в отдельных моментах, по мнению девушки, Алим по инерции существовал в тисках навязанных правил. А адаптироваться и держаться наравне того принуждали только собственные гордость и острый ум. Конечно, при условии, что эльф не прикидывался…
Разок погрузившись с головой, мужчина спросил.
— Остался вопрос оплаты.
Приступив к тщательному вытиранию волос, Морриган на мгновение замерла и продолжила со словами.
— Ах это… Придется сей дом гостеприимный на восходе не попрощавшись покинуть.
— Воровство…
— После мародерства на поле брани это следующее по тяжести преступление? Запуталась… Коли муки совести предвкушал, палаткой в поле воспользоваться сразу стоило.
— Твоя взяла.
* * *
В тусклом утреннем свете, когда все кажется серым, поблекшим и бесцветным, Морриган проснулась первой. Тихо одевшись, девушка подошла к небольшому оконцу. Сквозь стекло проглядывал клочек светлеющей лазури, возвещающий о скором появлении солнца.
Но мысли чародейки блуждали в направлении медленно угасающей ночи. Казалось, четкие последовательные размышления и проистекающие из тех выводы возвышались скалой среди безбрежных темных вод сомнений. И те точили разум с неукротимым и неутомимым упорством. Скользнув взглядом к медленно колеблющейся ветви стоящего рядом со зданием дерева, девушка вернулась к дням пути из Остагара в Лотеринг. Каждый раз, когда той удавалось остаться в одиночестве — чародейка проверяла заклинания, с трудом и чаянием выученные за прошедшие годы. Выходило следующее. Из памяти оказалась изъята не только «Молния», но и гораздо более слабый и гибкий вариант той — «Шок». Чтобы Морриган не делала, память подбрасывала только образы отдельных рун, составляющих заклинания. Однако правильная последовательность и форма построения целиком — отсутствовали так же верно, как если бы чародейка и не встречалась с теми. Из прочего — признаки аномальности демонстрировал только «Ужас». Тот стабильно давал масштабный эффект никак не заложенный в структуре заклинания. Касаться магии обращения после пережитого опыта девушка откровенно опасалась. Вместе с тем методичный перебор знаний обнаружил нечто… Нечто пугающее сильнее остального. В некотором смысле чувствовать себя жертвой кражи — обыденно. Пусть предмет кражи и необычен. А как себя чувствует тот, что встав поутру обнаруживает рядом с постелью чужой предмет? Вещь незнакомую и никак не способную оказаться в этом самом месте. Непередаваемое чувство уязвимости, когда на язык просятся тысячи вопросов и ни одного ответа. Среди выученных заклинаний, будто насмехаясь, обнаружилась знание о том, которое Морриган не изучала. Его форма и руны просто находились прямо здесь. Понятные, от начала, до конца. «Смертельное проклятие». Чародейка сохраняла уверенность, что не встречала ничего и близко похожего.
Можно ли полагаться на собственную память, коли спотыкаешься в той о незнакомые углы и ступени? Придумать тривиальные причины сколь угодно избирательного исчезновения воспоминаний несложно. Для возникновения воспоминаний из ничего у чародейки успокаивающего объяснения не находилось. В самый мрачный час Морриган размышляла о том — что подделка, новое или старое. Только усилием воли девушка удерживала себя от продвижения по этой тропе. Тем не менее откладывать дальше одно из наиболее вероятных для мага объяснений происходящего становилось глупо.
Одержимость.
Девушка вздохнула, стараясь сохранить дыхание ровным. Но ту потряхивало столь явно, что раздавшийся в тишине звук звучал прерывисто. Обхватив себя руками, чародейка постаралась успокоиться. Светало. И с первыми лучами страхи должны были потерять часть собственной силы.
Тихо скрипнула кровать.
— Уже утро.
— Да…
— Давно встала?
— Нет…
Алим почесал за ухом и зевнул. Бросив на замершую перед окном девушку внимательный взгляд мужчина стал спорно одеваться, чтобы покинуть «Приют Дейна» с восходом. Как и планировалось.
Когда оба оказались готовы, в коридоре раздался приближающийся шум. Под тяжестью шагов жалобно поскрипывали старые половые доски. Оба спутника замерли, внимательно следя за дверью. Оборвав мысли об иных возможностях, звуки шагов оборвались в точности перед дверью. Маг бросил на чародейку быстрый взгляд, но та, дернув в раздражении щекой, отрицательно покачала головой.
Дверь распахнулась стремительно, из-за приложенной силы с корнем вырывая простенькую щеколду. И в комнате резко стало тесно от трех фигур закованных в панцири Храмовников, направляющих на двух постояльцев обнаженные клинки. Когда это требовалось, широкоплечие войны Ордена в тяжелой броне проявляли чудеса скорости и ловкости, привыкая инстинктивно сохранять слаженность в узких коридорах, кельях и дверных проемах кругов.
Холодный низкий голос ведущего отряд констатировал свершившийся факт.
— Держите рот закрытым и следуйте за нами. Любую форму сопротивления примем за нападение.
Алим опять обеспокоенно взглянул на Морриган, но девушка сохраняла вид спокойный и даже покорный.
В коридоре, растянувшись в линию, группа из пяти людей наткнулась на вышедшего на шум Доналла. Рыцарь окинул процессию хмурым взглядом и остановил тот на ведущем Храмовнике. Воин уважительно склонил голову и вкрадчиво ответил.
— Мы действуем согласно приказу Сэра Эву, Сэр Доннал.
— В чем вина этих двоих?
— Схваченные вчера в данном заведении оказались членами банды, бесчинствующей в окрестностях Лотеринга.
При этих словах лицо рыцаря неконтролируемо ожесточилось, продемонстрировав также тень запоздалого сожаления. Будто к упомянутым у мужчины были собственные счеты. Храмовник между тем продолжил.
— Оба в ходе допроса показали, что знают этих двоих. Видели обоих в лагере банды. Хотя лично с ними и не пересекались. У Сэра Эву появились вопросы. Верно ответы на них будут интересны и Командору.