Душа Бога. Том 2
Шрифт:
– Это… чтобы… тебе было легче, Отец Богов, – выдохнула Хель. Её дрожащая рука бессильно соскользнула, открывая зияющую рану, оставленную зубами волка – та словно стала ещё больше, дыра расползалась, плоть истлевала на глазах, распадаясь тем самым тёмно-серым дымком. Потянуло гноем, гниением, распадом.
– Ты умираешь сама, владычица мёртвых, – жёстко молвил Старый Хрофт. – Какой тебе Нарви?.. Смотри, тело твоё…
– Тело это… – теперь уже из губ дочери бога огня тянулись струйки тёмного тумана. – Тело это исполнило предназначение.
Волк наконец поднял голову. Взглянул на замершего Отца Дружин.
– Племянник, ты не должен!..
Фенрир внезапно улыбнулся – за миг до того, как зашёлся в кашле, извергая из глотки потоки дыма, словно запыхавшийся дракон.
И вдруг сказал – не голосом, глазами, но слова в сознании Старого Хрофта прозвучали так же ясно, как и произнеси их сын Локи вслух: «Тебе будет легче убить меня, дядя».
Волк прыгнул. Его встретил молот Отца Дружин, молнии брызнули в разные стороны, охватив Фенрира живой сетью; запахло палёным, Старый Хрофт уклонился, но и сын Локи удержался, не сорвавшись вниз, в мокрый овраг; извернулся, кинулся вновь – молча, окутываясь плотным дымом. Как показалось владыке Асгарда – дымом становилось само волчье тело, как и у Хель.
– Что за колдовство?! – взревел Ас Воронов. И, вдруг разом поняв, обернулся: – Ты?!
Там, где совсем недавно застыла груда изломанной брони, не защитившей Гулльвейг, Мать Ведьм, уже никого не было.
– Ха. Ха-ха… – донеслось со стороны, где всё ещё сопротивлялась пожиравшему её проклятию Хель.
Второй бросок Фенрира едва не стоил Отцу Дружин правой руки. Молот отбросил волка, точнее, оттолкнул – Старый Хрофт по-прежнему не мог ударить в полную силу.
– Пророчество… исполнится, – прохрипела дочь Локи.
Волк прыгнул и в третий раз, и теперь сумел извернуться в воздухе, словно у него отросли внезапно крылья. Молот мелькнул мимо, а владыку Асгарда словно ударило в грудь стенобитным тараном. Фенрир уже терял телесность, становясь сотканной из тёмного дыма сущностью, где алым горели пасть да пара глаз.
– Это не ты! – Отец Дружин упал тяжело, спиной, и боль ослепила на миг, словно простого смертного.
Алая пасть, обрамлённая дымом, горьким, жгучим. Клыки – вот они – смыкаются…
Старый Хрофт ударил – сбоку, держа молот под самым оголовком.
Дым рассеялся, трескучие молнии обожгли Асу Воронов щёки. На грудь рухнула страшная тяжесть, потоком хлынуло что-то горячее и липкое.
…Отец Дружин едва вывернулся. Перед ним, стремительно увеличиваясь, возвышалась туша Фенрира – с волка спали уменьшившие его чары, он вновь становился исполином, но, увы, лишь в смерти. Голова разнесена, череп с одной стороны превращён в мешанину осколков. Кровь хлещет потоком из жуткой раны, пар клубится над багряными струями.
«Тебе будет легче убить меня…»
Старый Хрофт выпрямился. Боль стрельнула от шеи вниз по спине, словно у простого смертного. Неудачно упал – хотя могут ли «неудачно упасть» Древние Боги?
Фенрир лежал, не шевелясь, густой мех слипся от крови. Отец Дружин потянулся, закрыл волку веки. Осторожно погладил так и оставшуюся взъерошенной шерсть. В смерти сын Локи вновь стал гигантом, так угнетавшее его заклятие перестало действовать.
– Ха, – раздалось сбоку. – Ха. Ха-ха, – и хриплый кашель.
Владыка Асгарда обернулся, так быстро, словно там его ожидали все гримтурсены Йотунхейма.
Хель только и смогла, что едва приподнять голову. Изо рта её, из носа и глаз, из ушей, словно кровь, сочился плотный серый дым. Оставленная зубами Фенрира рана расползалась, пожирая плоть, оставляя от неё лишь тёмный пар.
– Твоё пророчество – ничто, – бросил Ас Воронов. – Вот он я, стою, а мой племянник…
Разложение уже сожрало половину лица Хель, там сквозь истончившуюся плоть проступали кости.
– Ещё совсем чуть-чуть, – прошептала она. – И, Нарви, муж мой, я тебя увижу.
– Никого ты не увидишь. – 'Oдин шагнул к ней, поднимая молот. – Но я милостив. Ты умрёшь быстро и без мучений.
Губы Хель почернели и испарились, обнажив зубы и челюсти, голос звучал еле слышно, однако страха в нём так и не появилось:
– Повернись, дядюшка.
Руки её полыхнули – но пламя это словно бы состояло из одного только дыма. Плоть исчезла, оставляя нагие кости, Хель закричала, словно захлёбываясь хлынувшим из груди плотным серым паром. Исполинская туша павшего волка содрогнулась, огромные лапы согнулись, подобрались, отталкиваясь от земли.
Мёртвые глаза вновь открылись, однако в них не было даже сакраментального багрового огня – лишь пустота, тьма да тёмный дым, сочившийся из провалов в черепе.
Отец Дружин размахнулся. Они с волком ударили друг в друга разом, сияющий молот раздробил в пыль громадный, словно котёл самого Эгира, череп, разнёс вдребезги позвонки – и послушно рванулся обратно, в метнувшую его руку.
Но и клыки Фенрира, каждый размером с копьё, насквозь пронзили грудь Старого Хрофта.
В первый миг он не поверил, он даже не ощутил боли. Напротив, стало очень-очень легко, свободно и спокойно – я сразил оживлённого чарами кадавра, я победил!..
Он хотел повернуться, посмотреть в глаза Хель – если у дочери Локи ещё оставалось бы, чем смотреть – и вдруг ощутил, что падает, что со всех сторон наваливается темнота, что всё горит огнём и ноги уже не повинуются.
Он понял.
У него хватило ещё сил обернуться и гаснущим взором увидать, как молот словно сам собой отделился от его ладони, пролетел ослепительной, разбрасывающей снопы искр, звёздной кометой, врезался в Хель – собственно, уже не в Хель, а в груду слабо шевелящихся, полуобнажённых костей. Брызнули их осколки, вспыхивая, словно сухие листья.