Шрифт:
Пролог
– Иди, – Люцифер опустил тяжелую голову, потирая свои тысячелетние морщины на лбу мозолистыми пальцами. Устал… Как же он устал, что уж говорить о людях?
Он не сомневался, что его приказ будет исполнен. Здесь воля человека, да и не человека, играла уже далеко не ту роль, что в их жизни. Тут существовали его веления и его желания. Его желания воздать то, что они успели заслужить за время своего пути.
– Зачем ты это сделал? – громогласный голос, разносящийся рокотом по необъятному залу, испугал бы любого, но Люцифер к нему давно привык.
– Мучить друг друга они могут и там, а у меня полно другой работы… – версия показалась правдоподобной даже ему. Они будут мучить друг друга, в этом не сомневался ни он, ни вопрошающий.
Вот только с ответом последний не спешил. Хотя… Ведь им-то некуда спешить…
– С годами ты становишься сентиментальным… – Люцифер попытался скрыть улыбку, вдруг коснувшуюся губ. Когда он улыбался в последний раз? Что стало тому причиной? Этого он уже точно не вспомнил бы.
Возможно. Возможно, действительно становится сентиментальным, а возможно, ему просто интересно понаблюдать, смогут ли они избежать старых ошибок ради того, чтобы совершить новые. Да и игра не должна прекращаться.
– Опять? – в голосе, дарующем всему земному успокоение, лишь Дьявол мог услышать нетерпение. Лишь их игра могла вызвать в Нем нетерпение.
– Опять.
– Ставишь на душу?
– На осколки…
ОСКОЛОК ПЕРВЫЙ
Глава 1
– Альма, – девушка почувствовала несколько легких толчков в плечо. Секунда, и она уже распахнула глаза, готовясь беспрекословно исполнять отданный приказ.
Наставница стояла над ее кроватью, держа в руках парафиновую лампу. Тусклый свет давал возможность рассмотреть лишь лицо женщины, и то, что оно полнится волнением. Черная монашеская одежда придавала фигуре еще большей таинственности, а вот кожа казалось белее обычного.
– Пора, Альма, собирайся, дитя.
– Что..? – голос после сна, казалось, совершенно потерян, а мысли отказывались строиться в ряд, способствовать пониманию того, что происходит вокруг.
– Здесь тебе опасно, дитя. Собирайся. За тобой приехали. Они отвезут туда, где никто не узнает… – поставив лампу на невысокий табурет, служивший часто и столом, и комодом одновременно, наставница сама направилась в сторону платяного шкафа, в котором девушки-послушницы хранили свои поистине скромные пожитки.
– Что… – Альма моргнула, пытаясь заставить мозг работать быстрей, а потом поднялась с кровати, следую за матушкой. – Постойте, – она положила свои мягкие ладошки на сморщенные уже пальцы наставницы, упреждая ту от дальнейших действий. – Я не понимаю, матушка Витта, кто отвезет, куда?
Женщина остановилась лишь на мгновение. Бросила странный, очень странный взгляд на лицо девушки, а потом вновь занялась сборами.
– Ты сама все поймешь, скоро… Тебе объяснят, Альма. Просто так нужно. Поверь, дитя, так будет лучше для всех…
– Но…
– Собирайся! – еще минуту тому растерянная матушка Витта вновь обрела уверенность в себе, часто вселявшую страх в ее учениц. Любой приказ этой старой монашки был безапелляционным указанием к действиям. Был всегда, стал сейчас.
Лишь еще один взгляд в глаза наставницы, и Альма послушно отступает, давая возможность матушке Витте открыть шкаф.
– Кто является в ночь..? Да еще и столько стражи… Святой отче, перебудили всех наставниц, но ведь еще так рано, почти незаметно… – монахиня приговаривала себе под нос, путая Альму окончательно.
Кто-то явился, за ней явился, и теперь… Боже, ведь она еще ни разу в жизни не была за стенами своего маленького мира, огражденного хвойным лесом… Ни разу в жизни не оставалась одна, ни разу не покидала свой дом.
Пусть домом ей служили холодные стены когда-то замка, а теперь обители нескольких десятков монахинь и их воспитанниц, но это был ее дом. Ее холодный, часто вражий, бесчувственный дом, из которого теперь ее хотели выдернуть в неизвестность.
– Матушка Витта…
– Все, – женщина защелкнула сундук, поворачиваясь к растерянной девушке. – Иди за мной, и взгляд поднимать не смей.
Вопросу вновь не дали сорваться с губ. Послушно кивнув, Альма проследовала за наставницей.
Удивительно, но ни одна из девушек, деливших с ней комнату, так и не проснулась. Или они просто сделали вид, что спят, опасаясь, что вспомнят и о них? Как же каждая из них мечтала рано или поздно вырваться из этой божьей пустоши, и как же страшно осознавать, что ее мечты близки к тому, чтобы стать правдой…
Оглянувшись напоследок, Альма попыталась запомнить хотя бы ночные очертания родных для нее предметов. Почему-то в возможность увидеть их еще хотя бы раз, она не верила.
Вереница коридоров, переходов, лестниц и вот, они оказались в огромном холле их замка-монастыря.
Видела ли Альма в своей жизни мужчин? Да. Старик, служивший на колокольне был знаком девочке с детства, у них часто получали кров путники, паломники и даже жил какое-то время отряд королевского войска. Но вот мужчины-полукровки, дети людей и лордов, в их захолустье были редкостью.
Светящиеся в темноте глаза поймали ее взгляд прежде, чем девушка успела опомниться, исполняя наставление матушки.
«Не смей поднимать взгляд, дурочка, тебе же велено!» – за долгие годы строжайшей дисциплины вычитывать себе Альма научилась, наверное, лучше, чем читать утренние и вечерние молитвы. Единственное, о чем она жалела – что эта способность не работает на опережение.
Ее заметили. Высокий, грузный мужчина, с практически львиной гривой седеющих волос и такими же пышными усами двинулся в их сторону.
Опустив взгляд в пол, Альма отметила, как руки матушки, державший саквояж, вдруг задрожали. Справиться с волнением ей удалось далеко не сразу.