Залечишь мои раны?

Снег сошел… Снежана, по привычке, спрятала нос в шарф, ускоряя шаг.

— Ну что, привет, весна? — слышать ее не мог никто. Даже для тех, кому на работу к восьми — рань несусветная. Снежа тяжело вздохнула, на секунду прикрыв уставшие глаза. Наверное, стоило вчера лечь немного раньше, сегодня было

Машина отозвалась жалобным писком, стоило хозяйке нажать разблокировать сигнализацию.

— Знаю, родная. Прости, завтра выспимся, — в салоне было так же холодно, и, кажется, сыро, как на улице, но это не помешало Снежане глянуть на заднее сиденье с затаенной надеждой в глазах. А если… бросить все, свернуться прямо тут клубком и заснуть? Часа на три… И телефон выключить, чтоб не трезвонил заказчик, когда поймет — ее сегодня не дождаться. Или позвонить и все отменить? — Соберись, тряпка, — бросив глупые мысли слабачки, девушка завела мотор.

Возможно, будь у нее любимый муж, способный обеспечить праздную жизнь, ребенок, который является бы самой тяжелой, но от этого не менее желанной работой, перспективы спокойной жизни в мире с собой, согласии с окружающими и гармонии в своей любви — она бы сделала именно так. Плюнула на заказчика, плюнула на все, вернулась бы в квартиру, поцеловала спящего еще мужа, потом наклонилась над колыбелью, вздыхая от умиления, вглядываясь в личико дочери, а потом отправилась бы готовить им завтрак.

Проблема лишь в одном — это все было. Но не у нее…

Машина дернулась с места немного резко, Снежана слишком сильно нажала на газ. Так было всегда, стоило вспомнить то, как круто изменилась ее жизнь три долгих года тому.

Когда-то, она была счастливой почти что невестой известного бизнесмена, завидного жениха, мужчины, к чьим ногам женщины готовы падать штабелями, лишь бы он просто посмотрел в их сторону, а он… А он смотрел на нее. Долго, больше шести лет. Смотрел, вроде бы любил, был первым, единственным, незаменимым. Был нужным. Нужным настолько, что она день ото дня искала оправдания тому, что ее предпочитают работе, изнывала от ревности, понимая, что эта ревность глупа, но не могла поделать с собой ровным счетом ничего. Ждала… Все шесть лет ждала, что он предложит ей то, о чем она мечтала тогда и слишком часто думала теперь — жить вместе, создать семью, завести детей, из подруги со стажем в шесть лет, стать женой, а он…

Самарский Ярослав поступил благородно, по крайней мере, ему казалось, что благородно. Он решил не мучить ее, продолжая их отношения. Он встретил другую, ни как, ни где, ни когда это случилось, девушка толком не узнала. Снежа о ней-то узнала чисто случайно, от брата. Даже не от Ярослава…

Он встретил ту, с которой не видел смысла растягивать отношения до шести лет, прежде чем повести в ЗАГС, а потом… Саша родила почти сразу же после свадьбы.

Тогда Снежана прочитала множество «желтых» статей о том, что Самарского смогли охомутать «по залету», что их брак — всего лишь удачная сделка между двумя крупными корпорациями в отрасли строительства. Она читала о том, что эти отношения не продлятся и года, что стоит Ярославу получить управление над компанией покойного отца Саши, и в богатой наследнице империи Титовых, вместе с общей дочерью, он нуждаться не будет. Таблоиды пестрили фотографиями их редких выходов, каждый раз делая ударение именно на том, что они слишком редки, а значит… Подозрения насчет фиктивности брака не так уж беспочвенны. Верхом же изощрений журналистов стало предположение о том, что отцом ребенка, которого воспитывает Самарский, стал не он, а начальник его охраны. Слишком часто когда-то Титову, а теперь Самарскую видят в его компании.

Это действительно было абсурдно. Все. Не только то, что касалось Артема. Все. Снежа это понимала, но все равно пыталась найти в подобном зерно истины.

Говорят, на чужом несчастье счастья не построишь. Глупости! У Саши это получилось. И даже ненавидеть ее за это Снежана не могла. Не могла ненавидеть за то, что именно она просыпается с Ярославом, что именно она ждет его вечерами, укачивает их ребенка, планирует второго… Нет.

Снежана ненавидела только себя. До одури ненавидела в себе то, что так и не смогла выбросить эти мысли из головы. Прошло долгих три года. Ярослав стал мужем, отцом, получил множество наград, сменил квартиру, несколько машин, номер телефона, а она… А она по — прежнему холила мысль, что когда-то проснется и все пережитое окажется дурным сном. Это не был бы кошмар, нет. Скорей просто глупость. Чушь. Чушь, в которую невозможно поверить, в которую не хочется верить.

Ведь как можно поверить в то, что твой брат причастен к покушению на человека? Никак. А Дима был причастен.

Парадокс… Саша перешла дорогу ей, разрушила ее жизнь, пусть и неумышленно, но разрушила. А мстила ей не Снежана — Дима. Когда-то правая рука Самарского. Когда-то его лучший друг. Когда-то заботливый старший брат Снежи, который первым бежал мирить их после ссоры. Раньше — важный элемент их мира — ее и Самарского, а теперь Снежане остались лишь воспоминания об этом человеке и постоянный страх, что Ярослав его найдет.

Иногда она просыпалась в холодном поту с одной мыслью — что будет? Что будет, когда Дима устанет прятаться? Когда Самарский поймает его след? Когда она сама заманит брата в ловушку, пусть случайно, но такое ведь возможно? Что будет, если Ярослав спросит у нее — где Дима…

И стоило сердцу чуть успокоиться, стоило убедить себя, что подобные мысли — глупости, ведь не нашел же за три года, как душа снова наполнялась ненавистью к себе. Это ведь она сдала брата Ярославу. Позвонила, как только Дима положил трубку. Позвонила и сказала, что Саша в опасности, что ее брат что-то задумал. Сама во всем виновата. Дура. И пусть Дима никогда ее не винил, она-то знала. Но знала и другое — не смогла бы поступить иначе. Не смогла бы позволить сделать хоть что-то с той, другой, принесшей слишком много боли ей, но… ставшей счастьем Ярослава.

Эти три года изменили мир, людей, ее, все. Не смогли искоренить только идиотскую тягу к человеку, которому Снежана была совершенно не нужна.

— Ну, наконец-то… — высокая девушка с невообразимым ужасом на голове и не менее боевым раскрасом лица окинула Снежану долгим взглядом. Судя по всему, пыталась продемонстрировать одновременно презрение и равнодушие, но на подобные взгляды у Снежи давно и надолго стоял какой-то внутренний щит. Все шесть лет отношений с Самарским на нее смотрели если не так, то с завистью, тут — либо носи булавочку на оборотах кофт, либо учись от подобного абстрагироваться. Снежана научилась.

— Чего так долго? — в ангаре, в котором предстояло снимать, собралась уже вся группа, успели расставить свет, подготовить декорации, визажисты и стилисты тоже уже поработали, дело за малым — снять все это. К Снежане подлетела ассистентка, забрала куртку, варежки, всучила в руки термокружку с горячим кофе. Тут было холодно даже ей — в теплом свитере и джинсах, на моделей Снежана пыталась вообще не смотреть, слишком они казались раздетыми.

— Меня остановили на выезде, — деловито кивнув, Аня (ассистентка, а еще немного подруга) помчала обратно в противоположный угол ангара, раздавать какие-то указания.