Душа Пандоры
Шрифт:
Ариадна понимающе кивнула.
— Еще Гемера очень… проста для богини, совсем не заносчива. Она часто блуждает по человеческим городам, ходит с нами одними улицами. Говорит с народом, успокаивает их, убеждая, что наша победа над Аресом не за горами. И хоть она — не Гелиос, не само солнце, от одного ее присутствия такое тепло на душе, такое умиротворение…
— Я однажды видела Гемеру, здесь, в Афинах. Она стояла прямо в нескольких шагах от меня! — восторженно произнесла Доркас. — А потом она опустилась на колени перед плачущей девочкой — Гемера
Доркас улыбалась так, будто и сама хотела оказаться на месте той юной счастливицы. Деми отчетливо представилась Гемера — сияющая, с нежной улыбкой на красивом лице. Что, если и она однажды ее встретит? Не просто девушку, женщину, подобно Искрам наделенную божественным даром, а саму богиню…
Не об этом надо думать сейчас, а о том, как оставить Алую Элладу с ее жестокими богами-воителями и сияющими богинями далеко позади. В прошлом, о котором она может никогда не вспомнить.
От этих мыслей стало не по себе, и Деми с облегчением нырнула в другие, не столь тревожащие.
— Гемера, выходит, сестра Эфира?
Ариадна кивнула.
— Каждый вечер их мать, Нюкта, накрывает Эфир, заслоняя его от всего остального мира своим черным бархатным плащом. Каждое утро Гемера разгоняет ночные туманы, проливая на них свой свет. Прежде она была верной спутницей Гелиоса, объезжала с ним мир на выкованной Гефестом золотой колеснице, которую тянула по небу четверка сотканных из огня и света крылатых лошадей. — Мечтательность и напевность в голосе плетельщицы нитей сменили мрачные ноты. На лицо набежала тень. — Так было, пока не пришла война, и Гемера не перестала сопровождать Гелиоса.
— Но если он сражается вместе с Зевсом, то Гемера…
— Только не думай, что это потому, что война — не женское дело, — хмуро вклинилась Доркас.
— И в мыслях не было, — со всей серьезностью заверила ее Деми.
— Или что прекрасные богини, подобные Гемере, боятся замарать свои руки. Просто война — не для нее. Она слишком добра и миролюбива, а прикосновения химер причиняют ей боль.
— Она тебе нравится, да? — улыбнулась Деми.
Искра Геи так же хмуро кивнула.
— Среди богов мало таких, как она.
— Доркас! — Щеки Ариадны вспыхнули румянцем.
— Что я сделаю, если это правда? — ощетинилась та. — Боги славятся не только своей силой, но и своим тяжелым характером. А их эгоизм и готовность в любой момент развязать очередную войну?
Ариадна вздохнула.
— Никто не знал, что одной из них не будет конца вовсе.
— Думаешь, это бы их остановило? — фыркнула Доркас.
Пусть Деми выступала лишь в роли наблюдательницы, ей стало неуютно от того, сколь откровенно говорила о богах Искра одного из них. Однако небесная кара не спешила настигать Доркас, что, по правде говоря, обнадеживало.
— Нет, не думаю. — Встав рядом с Деми, Ариадна подняла взгляд вверх — через окно, на багрянец неба. Тихо призналась: — Порой я скучаю по его прозрачной, чистой лазури, хотя другим его уже и не помню. Но больше сожалею о судьбе Тейи… Мы сумеем прожить и под алым небом, а ей остается лишь медленно угасать.
— Тейя? — переспросила Деми.
Это имя, растревожив ворох дремлющих в ней воспоминаний, откликнулось лишь беззвучием.
— Мать Эос-Зари, Селены-Луны и Гелиоса-Солнца. Титанида, богиня ясного голубого неба.
— Никогда не слышала о такой…
Ариадна поманила за собой Деми. Вместе с Доркас они вышли из комнаты, чтобы вскоре очутиться в причудливой «галерее», что была украшением, вероятно, каждого из этажей. Вместо картин, изображения богов и героев покрывали стены, потолки и даже окна. Среди них была роспись, что изображала прекрасную женщину, чьи распущенные голубые волосы плавно перетекали в небесную лазурь за ее спиной, почти сливаясь с ней. Глаза ее были столь же чистыми и ясными, как безоблачное небо.
— Тейя, — с какой-то внутренней болью выдохнула Ариадна.
— Что с ней? Ты говорила, ей осталось лишь угасание.
— То, что происходит с нашим миром, ее отравляет. Война с Аресом лишает ее сил. Я не знаю, отчего. Быть может, истинное предназначение Тейи кроется в ее детях. И ни один из них больше не может сиять.
Рядом с Тейей были изображены трое. В прекрасном юноше с золотыми кудрями и короной из солнечных лучей Деми без труда узнала Гелиоса.
— Бог-Солнце занят войной, обрушивая весь свой пронзающий свет на химер Ареса, а Эос и Селена и вовсе давно не восходили на небо.
Эос, богиня утренней зари, оказалась так же ослепительна, как Селена, лунная богиня, и все же они были разными, как день и ночь, как Гемера и Нюкта. Белолицая Селена с серебряными волосами в платье цвета серебра и Эос с румянцем на нежной девичьей коже и солнцем в волосах в одежде цвета шафрана.
— Есть еще кое-что, что меня м-м-м… беспокоит.
«Например, как найти пифос Пандоры… мой пифос, чтобы выпустить Элпис, запертую внутри». Деми написала об этом в своем дневнике, но так и не смогла вспомнить, как обсуждала это с Ариадной или Кассандрой. Или, не дай боги, с Никиасом.
На самом деле, ей хотелось спросить о многом. По большей части, о двух полярных вещах: о богах и о химерах. А еще — об обитателях пайдейи, об Алой Элладе и о себе самой. О своей инкарнации, Пандоре.
Вырвалось последнее — возможно, не случайно. Из всех вопросов этот был, пожалуй, безопаснее всего. Если только вести разговор о тех моментах ее жизни, что предшествовали открытию пифоса.
— Что именно ты хотела бы о себе узнать? — деликатно спросила Ариадна.
Деми развела руками, словно говоря: «Все. Что-нибудь». Ей хотелось немного ближе узнать ту, что привела к краху целый мир. И, возможно, понять, почему она это сделала.