Душа Пандоры
Шрифт:
– Не понимаю. Как? Почему?
Медея подошла к ней вплотную. Торжествующе усмехнулась.
– Потому что свою армию химер Арес и его верные союзники создали из атэморус.
Дыхание перехватило. Деми отступила на шаг.
– Что, этого не знали ни Кассандра, ни ваша божественная Цирцея?
– Я не понимаю…
– А что тут понимать? – Медея пожала полными плечами. – Арес всегда искал силу – задолго до открытия пифоса, всегда мечтал возвыситься над остальными богами. Но будучи богом войны, стать сильнее он мог только…
– Когда война развязана.
–
Медея, которую Деми застала за неторопливой прогулкой по дворцу, выглядящему пока все еще темной и лишенной золота и мрамора клеткой, заняла свое место на каменном троне. Орф тут же положил ей одну из голов на колени. Ни дать ни взять ласковый домашний песик.
– По подобию самой первой Химеры, возлюбленной Орфа и дочери Тифона, Геката создала и всех прочих химер. Мать чудовищ, Ехидна, помогала ей. От каждого чудовищного создания она отщипнула кусочек и поделилась частью своей плоти, своего хвоста в виде змеи. Но вот в чем дело: Геката и прежде создавала для Ареса монстров. Однако, испытывая их, он с легкостью уничтожал одного за другим. Ему нужны были те, которых трудно одолеть даже богу.
– Но ведь чудовища – порождения богини. Почему они были так слабы?
– Даже самые чудовищные из порождений Ехидны и Тифона обладали душой. Первые монстры Гекаты развоплощались играючи, потому что их ничего не привязывало к этому миру. Они были лишь жутковатой оболочкой, которую, как и пустую скорлупу от яйца, так легко разбить. Потом Геката пыталась создать химер из людей. Впускала тьму в людские души, и они менялись, тронутые скверной. Однако и эти ее попытки успехом не увенчались. Что же до химер, этим тварям души заменили…
– Атэморус.
– Да. Каждый из духов, пойманных Гекатой, завернули в оболочку из монструозной плоти, когтей и зубов. Арес вдохнул в созданных химер голодную ярость, жажду сражений, кипящее в венах желание убивать.
– Откуда вы так много знаете об этом?
– Потому что я была одной из лучших учениц Гекаты. – Медея царственно вскинула голову. – Именно она в благодарность за верную службу ей закрыла меня в Тартаре, когда началась война. Чтобы Зевс, уничтожая одну за другой ее бывших учениц и ее бывшую и нынешнюю свиту, меня не обнаружил.
– И теперь вы предаете свою богиню-наставницу и Ареса заодно просто потому…
– Потому что ты куда более совершенное оружие, нежели созданные Аресом химеры. С твоим появлением, с твоим даром у одного из враждующих богов появился шанс победить.
Деми обхватила себя руками за плечи. Сказанное Медеей не просто ошеломляло, оно меняло все.
Абсолютно все.
Одно дело знать, что она может искупить свою вину, исправить совершенную века назад ошибку, помогая эллинам избавиться от атэморус, что терзали Алую Элладу. Другое – понять, что она способна противостоять химерам, что сражались в Эфире с армией Зевса.
И что это значит? Что ей предстоит отправиться… на войну?
Да, она хотела защищать людей, и писала в дневнике об этом снова и снова. Быть Искрой, быть колдуньей, овладеть благословленным оружием. Но сражаться там, наверху, среди химер и богов…
– Мне нужно подумать.
– А ты представь, что времени у тебя нет, – словно змея, прошипела Медея, подавшись на троне вперед. – Ты, Пандора…
– Деми.
– …разбалована осознанием, что смогла прожить несколько жизней в тишине и покое, вдалеке от войны. И теперь ты можешь решить: к чему такая спешка? Алая Эллада, в конце концов, ждала меня несколько веков. Подождет еще. Но каждую минуту твоего промедления там, наверху, умирает кто-то из людей, а Зевс с каждой смертью его воинов, с усталостью, которая копится в божественных венах, на шаг ближе к провалу. И все потому, что ты решила себя пожалеть. Что, думаешь, я слишком сурова с тобой? Нужно время, чтобы поплакаться в платочек?
Деми хмуро мотнула головой.
– Нет. Вы правы. Вот только я сомневаюсь, что вам есть дело до жертв обычных людей.
Медея, запрокинув голову, громко хохотнула.
– Ты права. Мне нет дела до смертных, а вот до войны, которая никак не может завершиться… Я нетерпелива, это раз.
– Это я уже поняла, – себе под нос буркнула Деми.
– И я хочу, чтобы война завершилась раньше моей смерти.
– Чтобы вы смогли рассказать всем заинтересованным людям и богам, что именно вы научили меня побеждать химер?
Медея широко улыбнулась, подтверждая ее слова.
– А вот тебе до смертных есть дело, иначе ты так отчаянно не наступала бы на горло собственной песне, не призывала бы дар, который тебе так противен. Но то, что ты делаешь, – это полумеры. Или бросай все и возвращайся в свою прошлую жизнь, зная, что не смогла, не спасла… Или, во имя Гекаты, иди уже до конца.
Идти до конца…
Научиться бороться с химерами, отправиться на войну. Что с того, что один из сторонников Ареса в любой момент способен превратить ее в пепел одним щелчком божественных пальцев? Что с того, что ее жизнь может прерваться в любое мгновение? Раз существует перерождение, почему мысль о смерти по-прежнему ее страшит?
И Деми вдруг поняла. Да, как любой человек, она боялась боли, невыносимых страданий, которые и боги, и монстры могли ей причинить. Но боль можно перетерпеть, можно перетерпеть даже смерть…
Деми отчаянно цеплялась за жизнь, которая была прямо здесь, прямо сейчас. Маму она уже потеряла – в Изначальный мир для нее дороги нет. Но Ариадну, Доркас, Фоанта… Никиаса терять она не хотела.
Она не жалела Пандору – ту, что однажды повернула колесо судьбы. Пандора, сокрытая внутри нее, понимала цену ошибки. Понимала, что такое жертвы и искупления. Это она была в мыслях Деми, толкающих ее вперед и вперед. В Гефестейон. Во дворец Цирцеи. В Тартар, к Медее. Все это время ее вела Пандора.