Душа зла
Шрифт:
Его не отпускало ощущение, что она следит за ним взглядом, словно мертвая Джоконда, погружающая свои глаза в ваши, в какой бы точке музейного зала вы ни находились.
Салиндро вернулся к машинам — доложить ситуацию Ллойду Митсу. Крейг Нова и его помощник Скотт Скаччи осматривали помещение. С «полилайтом» в руке Скотт шаг за шагом двигался вдоль стен.
Крейг Нова подошел к Бролену, сидевшему на корточках возле тела.
— Можно снять у нее отпечатки? — поинтересовался он.
— Давай, только не двигай ее.
— Почему ты так переживаешь, что тело могут тронуть? — спросил криминалист, вынимая из чемодана набор штемпельных подушечек и листы бумаги для снятия отпечатков. — Ведь все необходимые снимки уже сделаны.
— Я пытаюсь понять, что
Крейг поднял голову и внимательно посмотрел на Бролена.
— Что она хочет тебе рассказать? — переспросил он, указывая на труп.
Бролен кивнул и встал. Он стал медленно обходить тело, то и дело на несколько секунд останавливаясь и разглядывая все, что их окружало.
— Мы имеем дело с преступлениями на сексуальной почве, — начал он. — Это импульсы, питающие извращенные фантазии убийцы и побуждающие его к действию, именно так можно было бы сказать, чтобы упростить картину. Однако подобный тип преступлений интересен тем, что убийца, сознательно или нет, часто пытается что-то сообщить своими поступками. И его послания обычно запечатлеваются в жертве.
— Хочешь сказать, убийца оставил нам какой-то знак?
— Не совсем так. Часто этот месседж бывает почти неуловимым, особенно если речь идет о неосознанных действиях. Преступник убивает, чтобы воплотить свои фантазии, он стремится сделать это наилучшим образом. Мертвое тело, которое остается после него, иногда позволяет определить, к чему же тот стремится, что именно толкает его на убийство. Мы можем лишь посмотреть на результаты и попытаться понять, как именно он рассуждал и действовал, тогда мы определим, какие цели он преследует и какие фантазии им руководят. Поэтому первичное положение тела — важнейшая улика. Тело жертвы выступило катализатором его импульсов, инструментом воплощения его пагубных фантазий, стало быть, то, как он поступил с жертвой, имеет для следствия огромное значение. Как раз это меня сейчас особенно интересует. Взгляни, даже после того, как прошел его приступ безумия и он закончил свое дело, убийца даже не попытался соблюсти приличия, придав жертве достойный вид, напротив, он бросил ее голой, выставив ее наготу на всеобщее обозрение. Он не испытывает угрызений совести, наоборот, охвачен невероятной ненавистью ко всем женщинам или, по крайней мере, ненавидит то, что эта женщина олицетворяла собой.
— Но почему ты ждешь, что этот псих начнет испытывать угрызения совести? Раз он убил дважды, значит, он совсем не тот человек, который может испытывать какие-либо угрызения!
— Ты ошибаешься. Представь: тебя возбуждает мысль иметь связь с какой-нибудь женщиной. Она буквально распаляет тебя желанием, вы с ней играете в одну игру, и, поскольку ты уже давно не трахался, у тебя в голове крутится только одно желание: переспать с ней. Не важно, что она не супермодель. Не важно, что она — твоя коллега, а ты поклялся себе не смешивать работу и секс. Ты возбужден настолько, что начинаешь двигаться напролом, стремясь получить желаемое, тебя неудержимо влечет к ней. Ты опьянен своим желанием. Обычно, как только сексуальный порыв оказывается удовлетворенным и все импульсы сами собой утихают, ты говоришь себе: «Вот дерьмо, я не должен был этого делать. Мы поступили глупо. Как я мог решиться на такое?» И так далее. Ты был во власти желания. И тебя волновало только одно: поиметь ее, не важно, что ты знал, что этого делать…
Кивнув, Крейг улыбнулся.
— Можно и так посмотреть на вещи, — признался он.
— Убийца видит вещи похожим образом. Правда, его возбуждение связано с гнусными фантазиями, распаляющими желание. Он фантазирует недели напролет, месяцы, иногда даже годы. Но чем больше он об этом думает, тем более сложным и четким становится его план. Желание в нем зашкаливает, В какой-то момент он уже не может сдержаться, и, как скороварка, взрывается, переходя к действию. Он столько грезил об этом в тишине, что только он способен понять свои желания и потому видит в жертве не человека, а средство удовлетворения собственных фантазий. Возбуждение в нем настолько сильно, что он не может полностью себя контролировать, он буквально срывается с цепи, но когда дело оказывается сделанным, а «связь» состоялась, как и в твоем случае, он «спускается на землю» и берет под контроль собственные импульсы. Он ясно понимает, что натворил, понимает всю серьезность своего поступка. Как раз в этот момент он мог бы испытать угрызения совести, потому что в его голове зародилось что-то вроде досады. Но здесь перевешивает другой факт: реальность не смогла соответствовать силе его фантазий, и он вновь испытал неудовлетворенность. И тогда он все начинает снова, чтобы когда-нибудь приблизиться к своему бредовому идеалу, хотя идеал для него так никогда и не воплотится; но убивать он будет снова и снова… А эту, — Бролен указал на жертву, — он даже не захотел прикрыть одеждой, чтобы хоть как-то защитить ее лицо или тело. Нет, он выставил ее обнаженной на всеобщее обозрение, желая унизить как можно сильнее. Посмотри. Что тебя задевает в ее внешности в первую очередь?
Крейг нахмурился. Он многие годы выезжал на места преступлений и привык вести себя с некоторой долей фамильярности по отношениям к трупам, хотя и терпеть не мог эту работу, охотно уступая ее судмедэкспертам.
Он наклонился, чтобы лучше рассмотреть тело.
Женщине было под сорок; худая, но не слишком; время наложило отпечаток на ее внешний облик, однако жертва знала, как защититься от его воздействия — наверняка при помощи спорта или правильного режима питания. Лицо было искажено ужасом. И несмотря на это, можно было предположить, что по-своему она была даже симпатичной.
— Ну, не знаю… — признался, наконец, Крейг, — может, то, что она внешне ничего?..
— Да, как и предыдущая жертва. Правда, эта старше первой, я бы дал ей сорок или чуть больше. Взгляни на положение ее тела. Оно вытянуто, руки связаны над головой, она как будто указывает нам на этот люк. Вход в водосток.
— Да, правда, именно туда.
Бролен вдохнул горячий, сырой воздух.
— Но это еще не все, — продолжил он. — Посмотри на повреждения: горло частично посинело. На сей раз убийца захотел непосредственно контактировать с жертвой, никакого ножа, только руки. Я уверен, его раздражала необходимость делать это в перчатках, возможно, он снял их, а потом стер все появившиеся отпечатки.
— В любом случае отпечатки пальцев остаются на коже не больше, чем в течение часа после контакта, если повезет — в течение полутора часов, — уточнил Крейг.
— На этот раз нет никаких следов неконтролируемого бешенства, которое в случае с первой жертвой вылилось в многочисленные удары ножом. Теперь он смог удержать себя в руках. Но все-таки не совсем, поскольку в итоге отрезал жертве соски, и, может быть, так же, как и в прошлый раз, укусил жертву в области бедер. Однако, по сравнению с предыдущим разом, ее тело можно считать почти нетронутым. Взгляни. Немного крови на груди и, очевидно, на бедрах. И все.
Бролен взглянул на кровавые раны, оставшиеся там, где когда-то были ноги.
— Но в этот раз он взял не руки, а ноги. Ему был нужен другой трофей.
Возбужденный голос Скотта Скаччи отвлек Бролена от его мыслей:
— Есть отпечаток!
Крейг и Бролен ринулись по направлению к помощнику эксперта, направившему луч «полилайта» на одну из перегородок.
На табличке с надписью «Дополнительная задвижка № 4», сделанной красной краской, мощный луч света высветил маленький, едва заметный отпечаток пальца. Несколько фаланг.
— Не такой уж четкий. Из него можно что-нибудь извлечь? — нервно спросил Бролен.
Крейг Нова улыбнулся, обнажив зубы. Теперь дело было за ним. Поразмышляв, он вытащил из чемодана несколько флаконов, одновременно поясняя:
— Главное правильно выбрать индикатор. Если мы имеем дело с твердой и не впитывающей влагу поверхностью, такой, как эта, мы можем использовать угольный порошок — в том случае, если она светлая, или алюминиевый, если темная. Но если отпечаток нечеткий, то лучше всего пользоваться флуоресцентным порошком!