Душегуб
Шрифт:
— Челнок брешет!
— Все у тебя брешут! А челнок правду говорит. Пораскинь мозгами: строило же правительство всякие бункеры и убежища. Не могло не строить. И где строило бы? Подальше от городов, ясное дело.
— Ничего не ясное! — махнул рукой Феликс. — Лапшу тебе вешают, а ты только уши расправляешь. Никто нас бомбить не станет — бомбить будут мутантов за морем.
— За каким морем?
— А на юге за морем. Там мутантов развелось, у-у-у… Говорят, лодки строят, скоро до сюда доберутся.
— Через море, что ли, доберутся? — фыркнул с недоверием Джанни.
На это Феликс только развёл руками:
—
— Ну да, — согласился волосатый старик и откинулся на спинку стула, — мутанты-то доберутся. Вон Винчи куда угодно доберётся…
— Этот да, этот доберётся. А некоторые мутанты так и вовсе с крыльями!
— Не бывает с крыльями, Феликс! Ты где таких видел?
— Позавчера в небе…
— Ты пьяный был весь день! — недовольно вскричал Джанни. — Кому ты втираешь? Мутанты с крыльями! Во выдумал, старый дуралей!
— Ничего я…
Феликс не закончил оправдательной фразы, так как отвлёкся на торопливо бредущую к дому Ханну. Черноволосая старушка со смуглой кожей придерживает очки, спешно перебирая коротенькими ногами. Десятки её платков развеваются пёстрыми крыльями.
Кряхтя, госпожа Рамирез ловко взлетела по ступенькам. С торопыги льёт зловонный пот.
— О, Ханна! — дружелюбно прокряхтел Феликс. — Тебя, что, черти вилами пригнали?
— Ой, дурак ты старый! У Путов сына нашли! Мёртвым! Винчи принёс!
— У Путов, говоришь…
И все замолчали.
Бар «Тёплые огни» — вотчина кутящего человека. Крошечный оазис безмятежности, покоя и иллюзорного счастья. Всякий, кто желает хорошо провести время, приходит сюда ровно в семь. Расположенный на Армейской улице, что начинается от ворот армейских складов, бар зазывает выпивох громадной красной вывеской, подсвеченной самодельными масляными фонарями.
И мы, как слепые мотыльки, слетаемся на свет.
Здание бара большое, двухэтажное. Красуется свежими досками, роскошными окнами и приветливо распахнутой дверью, из которой толстой змеёй выползает тепло и уют. Овальная вывеска с идеально ровными буквами, сплетающимися в волшебное «Тёплые огни».
Вышибалы проигнорировали меня, и вот я уже втащился в бар. Вокруг сомкнулся почти физически ощутимый гомон. Нынче аншлаг.
Охотники постарались украсить внутреннее убранство трофеями, начиная от дюжины лисьих хвостов, украшающих перила лестницы на второй этаж, и заканчивая ветвистыми лосиными рогами над камином. За крепкими дубовыми столами элита сидит вперемешку с отбросами: вот Макфилд-один-глаз — коренастый бугай из Усницка, рядом притаился и Утёнок — паренёк, которого все подозревают в воровстве, но никто не может поймать с поличным. И директор лесопилки здесь… Помню, как этот каштановолосый красавчик гнал меня с участка. С ним вместе распивают кислое пиво трое работничков — тут много ума не надо, чтобы понять, что парни просто подмазываются. А иной причины находиться в компании с Иоанном нет.
Харон, понятное дело, уже здесь. Притаился в углу, закрывшись стеной из наполненных кружек. Худой долговязый тип с косматой бородой, ряженный в длинный плащ и лихую шляпу. По-хозяйски закинул ноги на стол, замкнувшись в пьяном одиночестве.
Я протолкнулся к стойке к напряжённому Жану. Дурной знак: хозяин этого рая метко предчувствует
Взгромоздившись на высокий стул, я швырнул Жану пару монет:
— Как обычно.
Бармен в секунду поставил передо мной крупную кружку довольно неплохого пива. Как же нам повезло, что уцелел в Европе пивной завод.
— Говорят, ты уже нашёл пятого ребёнка, — подался ко мне толстяк Жан. — Гарри, если не ошибаюсь.
— Это кто же такой сплетник… — ответил я после знатного глотка. — Да, Гарри. Мне за него не заплатили.
— Сочувствую.
— Знаю я, кому ты сочувствуешь!
— Честно, Винсент, жаль, что с тобой так обошлись.
Сколько ни проси не называть по имени — совершенно бесполезно. Винсент — глупее имени не придумаешь, будь проклята моя покойная матушка за отсутствие фантазии! Ищешь простой способ получить по лицу — обзови меня Винсентом.
— Верить тебе, Жан, будут тупицы и алкоголики; я не из таких. Лучше скажи, есть ли на примете работёнка?
— Ты же ведь не сунешься в Сеферан? — лукаво ухмыльнулся бармен.
— Не сунусь, — уткнулся я в кружку.
— Тогда нет…
— Тогда проваливай.
Жан не обидится: сколько бы я ни был с ним груб, сколько с ним кто угодно ни будет груб, толстяк лишь посмеётся и побредёт искать более разговорчивых посетителей. Языком-то чесать надо, а то с ума сойдёшь.
Жаль, что работы нет — я бы взялся за самую грязную. Кроме, само собой, работы в Сеферане, поскольку сдохнуть там проще, чем воды выпить. Из восьми групп за последние три года вернулась одна, да и то уполовиненная. Тех ещё проверили Гейгером и сожгли за городом, как словивших большую дозу…
Надоест жить — придумаю способы попроще.
А пока надо придумать, где срубить деньжат. Можно, разумеется, и своровать, но это уже будет явным перебором, учитывая, что в Гаваре мне и так каждый третий готов меж рёбер заточку сунуть. И рано или поздно одна бескомпромиссная сволочь на это решится. Не состарюсь слишком сильно — сломаю уроду обе руки, но если реакция подведёт…
Накликал! Сзади отчётливо прогромыхали спешные шаги, и неизвестный схватил бы меня за шкирку, если бы старина Винчи не телепортировался. Очутившись в центре зала, я быстро осушил кружку и метнул её в затылок атаковавшему. Стеклянный сосуд не разбился, но Маярду явно больно.
Схватившись за ушиб, злобный кривозубый мужик неловко развернулся. Корявые пальцы потянулись к ножу. Я достал своё оружие — продолговатый кусок зеркала, обмотанный с одного края изолентой.
Маярд сделал пару шагов в мою сторону:
— Винчи! Ты когда вернёшь деньги?
— Я твоих денег не трогал!
— Винчи, не глупи, а то я тебя так порежу, что станешь ещё большим уродом!
— Попробуй — я посмеюсь!
— Над собой посмейся!
Закричав, Маярд ринулся на меня, высоко подняв руку с ножом. Я времени терять не стал и телепортировался справа от него; последовал укол точно гаду в бедро, и тот свалился на ближайший стол. Оттуда вскочили четверо новых бойцов и бросились частично на меня, частично на Маярда. Пока грязному вымогателю вышибали зубы, я поднырнул под кривой хук и косо резанул куском зеркала по животу. Всего лишь разорвал куртку, так что пришлось срочно перемещаться в угол зала.