Душелов. Том 2

Но… почему?!.

Одержимые ведь объединяются только в небольшие группы, и то — крайне редко, потому что в ином случае между ними постоянно возникает вражда между собой за всевозможные ресурсы!

Так какого, блять, хуя их сейчас так дохера собралось в этой ёбанной канализации?!

— Ха-ха… — засмеялся стоящий передо мной раненный одержимый с яркими оранжево-янтарными глазами.

В следующий миг по всему этому помещению раздалось три выстрела к ряду, вслед за которым последовали щелчки от бесполезных нажатий

на спусковой крючок, ведь патроны в нём закончились. И в этот же момент стоящий передо мной одержимый, получив первый две пули в грудь, а третью — в голову, упал пластом на спину с непонимающим выражением лица.

И не только он растерялся от произошедшего — даже я сам не понял, что только произошло.

Вернее, я понимал, что я только что сделал, но рационально это всё равно не мог принять, ведь стрелять в него, будучи в таком положение — это очевидная глупость. А скорее даже — безумие. Тем не менее, стоило ему засмеяться, как я, промедлив лишь пару мгновений, испытывая в это время ужасное раздражение и давление, тут же, не раздумывая, словно рефлекторно, несколько раз прицелено выстрелил в него, тем самым добив его.

А сразу после этого, испытывая уже дважды знакомое мне ощущение чего-то инородного в теле, я нажал кнопку сброса магазина и выкинув из пистолета пустой магазин. Сразу следом за этим я достал из кобуры один из двух оставшихся магазинов и вставил его в пистолет, впоследствии передёрнув его затвор. И проделал я это всё с такой невероятной для себя скоростью и лёгкостью, словно я был в идеальных тренировочных условиях. Хотя в этот же самый момент внутри я во всю паниковал и впопыхах пытался придумать, как мне выбраться живым из этой жопы.

Но сколько бы я не думал — ни один план так и не приходил в голову.

И дело тут не в том, что я паникую, — я наоборот при этом удивительно рационально и быстро мыслью, — а в том, что из этой ситуации попросту нет никакого выхода: связаться с кем-то по наушнику в правом ухе — не выходит, а значит ждать подкрепление в ближайшее время бессмысленно; сбежать не выйдет, ведь я даже догнать слабого раненного одержимого не могу из-за разницы в наших силах; и остаётся только один вариант — сражаться.

Но это так же заведомо проигрышный вариант — я уже уставший, да и патронов у меня осталось всего тридцать — по пятнадцать в каждом магазине, так что я без вариантов подохну раньше, чем мой Дар позволит мне превзойти хотя бы одного средненького по силе одержимого.

Это не говоря о возможности, что они попросту разом наваляться… в этом случае у меня совершенно точно не будет ни шанса…

Вот только… почему же они до сих пор не нападают?

Они ведь за всё это время даже не приблизились ко мне. А я ведь только что убил одного из них прямо на их глазах… Они, конечно, не люди и не испытывают чувств, вроде сожаления и желания отомстить за своего сородича, однако даже так — их это должно было, как минимум, разозлить. Да и даже если это не так, то один хер кто-нибудь из них должен был хотя бы просто так захотеть меня убить, а поскольку одержимые всегда движимы подобными желаниями, то вообще непонятно, почему я до

сих пор жив…

Разве что… ими сейчас движет какое-то другое, более веское желание.

Например… желание выжить…

И подумал я об этом, пока ко мне подходил один из одержимых…

Мужчина лет сорока пяти, выше меня примерно на голову, огромное накаченное тело, длинные светло-платиновые волосы, спадающие на спину, и одновременно грубое и утончённое лицо со светло-платиновой бородой и глазами, что темнее любой ночи.

А помимо этого у него отсутствуют рога и хвост, что говорит о том, что он относиться к самым сильным одержимым — к одержимым третьего ранга, что считаются невероятно редкими, потому как ими становятся в основном аристократы.

Одержимые же делятся на три ранга: первого ранга имеют демонические рога и хвост, второго ранга — демонические крылья, а одержимые третьего ранга — могут скрывать это всё.

И если я до этого сражался только с одержимыми первого ранга, и то — с большим трудом побеждая их, то этот одержимый… он превосходит их в чистой силе раза в три точно, не говоря уже о применении Дара, в котором он их превосходит в десятки раз.

И пускай только увидев его, я понял, кого тут бояться все остальные одержимые, я всё равно наставил на него ствол.

— Хм… — задумчиво почесал он свою бороду, смотря на меня своими глазами, что подобны бездне, — необычное решение. Мальчик мой, ты ведь осознаешь, что меня данным… — начал он подбирать слово, — оружием… не убить?

Меня несколько покоробило от его обращения ко мне, однако я не стал упоминать эту тему, ответив:

— Проверим.

— Значит, понимаешь, — спокойно кивнул он сам себе. — Позволь же узнать почему же ты не пытаешься убежать в таком случае?

— А есть смысл?

— Ни поспоришь, — приподнялись краешки его губ в самодовольной улыбке. — И что, теперь собираешься сражаться с нами всеми?

Да он, блять, играется со мной! Как кошка с уставшей и полудохлой мышью!

— Всяко лучше, чем просто так сдохнуть.

Он на это ничего не ответил, после чего, наклонившись, поднял с плиты небольшой камешек, поместил его меж пальцев… а в следующий миг позади меня раздался оглушительный грохот от разрушений. Я рефлекторно обернулся и увидел в стене огромную вмятину, словно оставленную взрывом ракеты, и то, как она засыпается осыпающимся потолком этого помещения.

Стараясь выкинуть это из головы, я развернулся и продолжил держать на мушке этого мужчину, что в ответ лишь самодовольно лыбился.

— Молодец, мой мальчик, — закивал он сам, — молодец. Ранее твои слова ничего не стоили, но теперь, благодаря твоим действиям, у них появилась ценность, ведь настоящий мужчина не отворачивается от своих слов, а держит за них до последнего вздоха, даже если весь мир против него.

— Да мне срать, — пряча страх глубоко в себе, лаконично, не проявляя и грамма эмоции, произнёс я, смотря в его глаза.

— Что ж… это… печально. Молодое поколение должно слушать старших и благодарить их за подаренную им мудрость. А в твоём случае — ещё и за оказанную тебе похвалу.