Душевная травма(Рассказы о тех, кто рядом, и о себе самом)
Шрифт:
— Но ко мне-то он попал по вашей милости. Объявил, что будет жаловаться на меня директору. Теперь из-за вашего эгоизма я должна писать дурацкие докладные записки, оправдываться. Спасибо, Максим Петрович.
Хлопнула дверью и исчезла. Представляю, как она еще будет (вместе с Любочкой) перемывать мои бедные эгоистичные кости.
Прихожу домой усталый, вымотанный. Настроение отвратительное. Меня угнетает и бесит глупая история с Надейкиным, в которую я угодил, как кур
Хорошо бы сейчас посидеть с женой и Чесиком — выпить горячего чаю, позевать часок перед телевизором. А вдруг возьмут и покажут что-то интересное?!
Не тут-то было!
— Скорей переодевайся! Звонили Сюкины, у Ангелины день рождения. По дороге что-нибудь купим для этой халды… — У моей жены и знакомые и приятельницы все или «халды», или «кикиморы», или «дурехи».
— Ой, мне не хочется никуда ехать! Я очень устал… плохо себя чувствую!
— Начинается! Я тоже себя неважно чувствую, но, однако, еду!
— Знаешь что — поезжай одна. Скажи, что я заболел!
Лучше бы я не говорил этой фразы!
— Скажи, есть предел твоему зоологическому эгоизму… или он безбрежен, как океан?!
Внезапно мне в голову приходит странная, но, кажется, блестящая мысль! Я — эгоист? Хорошо. Сейчас я им стану!
— Да, я эгоист! — ору я на жену, внутренне ужасаясь тому, что я делаю. — И хватит играть в прятки. Не надо было вам замуж выходить за эгоиста, поискали бы для себя альтруиста. Никуда я не поеду. Хочу сидеть дома и пить чай, а на остальное мне наплевать. И не сметь ко мне также приставать со всякими Сюкиными!
Хлопаю дверью так, что все кругом дребезжит, и иду к Чесику. Он сидит за своим столиком и решает шахматную задачу.
— Па, что ты там разбушевался, как Фантомас? — лениво спрашивает Чесик, не отрывая взгляда от шахматной доски.
— Не твоего ума дело!
— Слушай, старик, ты бы пошел к себе, ты мне мешаешь, я не могу сосредоточиться!
— Вон отсюда! — ору я на Чесика.
Он оборачивается, мигает длинными темными ресницами. Его розовая мордашка выражает глубокое изумление.
— Чего ты кричишь? Это моя комната!
— Комната твоя, а квартира моя. Иди и решай свою идиотскую задачу у мамы, в кухне, в ванной, в туалете — где хочешь! А я хочу побыть здесь. Один!
— Хорошо, я уйду, — бормочет смертельно обиженный Чесик, — пожалуйста! Если ты такой эгоист…
— Вон! — Я бацаю кулаком по столу, шахматные фигуры валятся на пол. Чесик выбегает из комнаты, даже не собрав их.
Я слышу, как на кухне он жалуется на меня матери. Но по тону их разговора я понимаю, что его жалобы не встречают сочувствия и поддержки. Больше того — до моих ушей доносится звук легкой затрещины. Ого! Кажется, я попал в цель.
В комнату ко мне входит жена и медовым голосом говорит:
— Я приготовила чай, такой, как ты любишь. Будешь
— Сюда! — рявкаю я.
— Тихо, тихо! Сейчас подам.
Жена скрывается за дверью.
Оказывается, хорошо быть грубым, зоологическим эгоистом! Правда, мне противно играть эту роль, но ведь надо же хоть изредка, хоть один вечерок, отдохнуть человеку. Даже такому эгоисту, как я!
РЕПУТАЦИЯ
Зачем люди врут?
Ответить на этот чисто риторический вопрос так же трудно, как и на вопрос: зачем люди живут?!
У каждого своя цель в жизни, каждый живет по-своему. И каждый врет тоже по-своему.
Один врет, преследуя вполне определенные низменные, корыстные цели.
У другого комплекс неполноценности, вот он и приписывает себе поступки, которые не совершал и совершить не мог.
Трус превращает себя в храбреца и героя, злой жадюга — в щедрого добряка.
Третьи, фантазеры и комики, врут просто так, из любви к искусству вранья. Они — духовные родственники славного барона Мюнхгаузена и доблестного охотника на львов, знаменитого Тартарена из Тараскона…
Гришу С. можно было бы отнести по этой очень условной классификации к третьей разновидности врунов, если бы…
Об этом «если бы» я и хочу рассказать.
В микромире, к которому принадлежал (и в котором продолжает вращаться) Гриша С., за ним много лет волочился длинный и прочный шлейф репутации отъявленного враля. Встречаясь, его знакомые рассказывали о нем примерно так:
— Вчера в одном доме видел нашего доброго Гришеньку. Ну и заливал же он!
— Что же именно он заливал?
— Говорил, что, мол, в детстве учился за границей! Забыл, какую страну он называл!.. И что будто бы сидел на одной парте с сыном не то герцога, не то маркиза… в общем какого-то ответственного аристократа… чуть ли не первого заместителя тамошнего короля. Представляете? И что они даже побратались с этим… чуть ли не принцем. Будто бы тот надрезал перочинным ножичком Гришкину руку и высосал кровь, а потом Гришка своим ножичком то же самое сделал с рукой этого царевича. А потом они обменялись.
— Руками?!
— Ножичками! Гришка его показывал. Ничего особенного: два лезвия — и все. Даже штопора нет!
— Но почему вы решили, что Гриша врал?
— Потому, что он враль. Это все знают! Посудите сами: если бы все это было правдой, Гришка не стал бы при всех болтать про свои связи с заграничной аристократией.
Говорили и так:
— Наш Гриша совсем заврался! Говорит, что в молодости служил в кавалерии и сражался с басмачами в Средней Азии. Представляете Гришку на коне? В одной руке шашка, в другой — пика, а в зубах наган!