Души потемки
Шрифт:
— Не понимаю.
— Ты заметил, что мы увязли. Еще месяц, и все. Крышка!
Чем дальше я удалялся от города, тем легче у меня становилось на душе.
— Тебе не пора возвращаться?
Джошуа фыркнул.
— Лучезарные регулярно получали информацию от Дикси. Парня сломали на его возлюбленной. Угрозами держали на коротком поводке.
— Зря ты отпустил его.
— Нет. В одном из видений, что мучили меня в последние дни…
Мы достигли опушки леса.
— Они… Я не могу… Ее давно нет в живых. Я видел, что они с ней сделали.
Какое-то
— При первой возможности смени гардероб.
— Чем тебе не нравится этот? Масса преимуществ.
— Одно из них — быть убитым.
С сомнением оглядев себя снизу доверху, Джошуа нехотя согласился.
— Ладно. А вообще я уже привык.
— Дурное дело — нехитрое. Хватит прохлаждаться.
И мы пошли. Вскоре лес поредел. До самого горизонта простиралась равнина. Обжитые места мы обходили стороной. Где-то там, на севере, меня ждала Зеркальная вершина. Изо дня в день мы неумолимо приближались к оплоту Лучезарных — Хрустальному Замку. Изредка перекидывались несколькими фразами. Иногда приворовывали овощи с крестьянских полей, так для разнообразия стола. Благодаря Перстню я всегда мог обеспечить нас свежим мясом и теплом.
Спустя пять дней вдали показались горы. За время путешествия Джошуа подрастерял часть своего лоска, но не наглости. Он умудрился стащить на одной ферме крестьянское платье. И теперь видок у него был еще тот. Штаны из грубой ткани и шикарные сапоги, длинная рубаха и дорогая шитая серебром перевязь с мечом. Завершала портрет соломенная шляпа, на которую он приколол золотую брошь, усыпанную изумрудами.
К полудню мы заметили конный разъезд. Без лишних споров предпочли избежать встречи и поспешили укрыться в первой же попавшейся ложбине. Благо равнина плавно перешла в холмистое предгорье. Разглядеть всадников толком не удалось, но Джошуа утверждал, что символ на вымпеле принадлежит Лучезарным. Позже у меня в памяти всплыл этот разговор. А в этот момент мне и в голову не пришло поинтересоваться, откуда ему известны военные символы защитников Хрустального Замка. Отлеживаясь в ложбине, Джошуа не придумал ничего лучшего, как донимать меня расспросами.
— И все же я не пойму. Почему ты распустил войско? Почему бежал? Иначе не скажешь.
Я и сам не раз задавался подобными вопросами. И чем ближе конечный пункт моей одиссеи, тем чаще я их задавал. Я перекатился со спины на живот устроился поудобней. Джошуа лежал на боку, подперев ладонью щеку, и по привычке жевал травинку.
— Видения — раз, предчувствие — два, надоело все — три.
Несколько секунд мой спутник обдумывал услышанное.
— С видениями все понятно.
— А мне нет. По началу снились фрагменты жизни незнакомых мне людей. Из мест, где моя нога сроду не ступала.
Я насторожился. Невдалеке кто-то спугнул стайку птиц. На всякий случай раскинул магическую сеть. На пределе возможного уловил затухающее эхо удаляющегося разъезда. Ложная тревога.
— Продолжай.
— Никакого порядка или системы в чередовании снов я не смог обнаружить. Только уверенность, что каким-то образом я имею отношение к происходящему.
— Может, ты устал.
— Или кто-то специально насылал их?
Предположение вызвало легкий интерес.
— Ты кого-нибудь подозреваешь?
— Возможно.
— Очень уклончивый ответ. Уж не меня ли?
— В яблочко!
— А что? — Джошуа Голдблюм, бывший наемник и убийца — совесть Пятнистого Кошмара. Ну как — звучит?
От возбуждения я сел. Штаны и рубаха, перемазанные зеленью, на миг отвлекли меня от спора. Как говорил дед Серега — свинья грязи всегда найдет.
— Переходим ко второму пункту.
— Сколько в последних боях погибло претов?
— Не считал. Спросил бы Конрада.
Я прикрыл глаза, помассировал виски. Тянул время.
— Я спросил. Больше, чем людей. Не говоря уж про монстров. Причем, чем дальше, тем больше.
Джошуа сорвал новую травинку, а изжеванную выплюнул.
— Не пойму. Объясни.
— По-моему, преты вновь стали перерождаться в бхуту. Вспомни, по началу этот процесс прекратился.
— Видимо, так им на роду написано.
— Не у них на роду, тупица. У обладателя Перстня Мрака. Ослепленный жаждой мести, я затеял бессмысленную войну. И тем самым нарушил некое равновесие. Злоба помутила мой разум.
— С кем не бывает.
— Я уподобился Карлосу.
Презрительно сплюнув, Джошуа поднялся. Потянулся, так затрещала рубаха, и изрек.
— Скорей похож на подростка, лишившегося девственности. Слезы, слюни, истерика.
— Да пошел ты…
Джошуа схватил меня за грудки и силой встряхнул.
— Очнись! Дефлорация — неизбежный, может иногда и болезненный, процесс.
И хотя Джошуа орал на меня так, что слышно было за версту, я обратил внимание на его глаза. Чистые, ясные, спокойные. Встряска предназначалась для меня, сам он не испытывал никаких чувств. Словно плохой актер, зазубривший текст. Я легонько пихнул его в грудь.
— Антракт. Я забыл свою роль.
Джошуа попытался привести в порядок мою измятую рубаху. Змеиная улыбочка сменила негодующее выражение лица с необычайной легкостью.