Души потемки
Шрифт:
— Клиф, Клайв, выходите.
То ли солнце припекло, то ли от напряжения я взмок и чувствовал себя, как суслик, вынутый из норы.
— Опусти арбалет. А то ненароком палец дрогнет.
С разных сторон к бородачу приближались две его копии, только лет на двадцать моложе.
— Мои сыновья.
Глаза. Вот что не давало мне покоя, в них не было угрозы. С трудом опустив затекшие руки, я с испугом выдохнул.
— Меня зовут Отшельник. Мы живем тут рядом. Прошу к нашему шалашу.
Кивнув сыновьям, он повернулся ко мне спиной и спокойно пошел в обход холма. Клайв и Клиф двинулись следом, прихватив по дороге из кустов
Царг ткнул носом мне в ногу. Я потрепал его.
— Провели нас с тобой. Дух тоже хорош!
Час спустя мы сидели у костра. Кабана братья быстро разделали и, насадив на вертел, целиком водрузили над огнем. До сих пор я не услышал от них ни одного слова.
— Ну что? Покалякаем?
Одетый в необъятный холщевый балахон отшельник устроился на бревне рядом со мной.
— О чем же говорить, коль в желудке свербит?
Чем больше я размышлял, тем крепче становилась уверенность, что неслучайно мы наткнулись на Отшельника. Все говорило о том, что нас заранее ждали.
— Не доверяешь?
— Не доглядишь оком, заплатишь боком.
— Ну, ну. Остер.
Я достал трубку и кисет. Отшельник нахмурился, густые брови сошлись на переносице. Мигом за спиной у него возникли сыновья, оба в замшевых безрукавках, кожаных брюках и сапогах. Даже без оружия они представляли собой грозных соперников.
— Табачком не угостишь?
Клиф подал отцу глиняную трубку с длинным чубуком. Я протянул кисет Отшельнику. Он внимательно осмотрел его, набил трубку. Клайв выхватил из костра уголек и дал прикурить отцу. Некоторое время мы молча наслаждались куревом.
— Кисет зазноба шила?
— Нет, подарок.
Клиф с Клайвом переглянулись. На опушке появился лешачок с корзиной полной оранжевых ягод. Мне уже был знаком их кисловатый вкус, хорошо утоляющий жажду. Уловив напряжение, он зыркнул по сторонам, взгляд его остановился на кисете.
— Вспомнил. Прет его принес Жалейке. Прошлой весной.
«Дубки» расслабились, гроза, по-видимому, прошла стороной. Запах подгоревшего мяса сорвал нас с места. Клиф крутил вертел, Клайв поливал кабана чем-то из бурдюка. Мы с Дрень-Брень просто путались под ногами. Отшельник остался сидеть, что-то задумчиво бурча себе под нос.
— Ах, какая женщина.
Единственное, что я уловил, пробегая мимо. Кисет все еще был у него в руках. Большие огрубевшие пальцы нежно поглаживали бисерный узор. Он отложил его только, когда Клиф нарезал мясо громадными кусками и свалил горой на лист папоротника. Царг получил свою порцию и, оттащив в сторону, с достоинством принялся грызть. Семейка Отшельника расправилась с кабаном с такой скоростью, что я всерьез обеспокоился за поголовье живности на болоте. Пустив бурдюк, в котором оказалось молодое вино, по кругу, мы сидели разомлевшие, как коты на солнышке.
— Ты верно заметил, — поджидали мы тебя.
Я встрепенулся. Рука невольно потянулась к арбалету.
— Не горячись.
Сзади обрушился удар ладони, приковавший меня к земле.
— Полегче, сынок, не зашиби.
Впоследствии я узнал, что это было только дружеское похлопывание, даже удара вполсилы от любого из братьев я бы не пережил. Царг навострил уши, но, решив, что тревога ложная, вновь задремал.
— Торопыга сказал, что придет человек, которого я сам узнаю.
— Торопыга?
Дрень-Брень, прожевав ягоды, пояснил:
— Так они Топ-Топа зовут.
— И ты узнал меня по кисету?
Отшельник покачал головой.
Огромная тень накрыла компанию. Братья похватали арбалеты и навскидку разом выстрелили. Я, задрав голову, застыл с разинутым ртом. Отвратительная тварь с кожистыми крыльями планировала над поляной. Маленькая головка на длинной костлявой шее ощерилась частоколом тонких острых зубов.
— Упырь!
Леший метнулся к пещере. Протяжно заголосив, тварь ринулась к земле. Небольшие сильно развитые шестипалые ноги, оканчивающиеся загнутыми когтями, нацелились на Царга. Буль, увернувшись, вцепился в крыло. Упырь взвыл. Накренился не в силах стряхнуть противника. Повторно свистнули стрелы, и из груди твари брызнула темная зловонная жижа. Царг терзал крыло, избегая ударов лап агонизирующей твари. Отшельник ударом полена размозжил голову упыря.
— Теперь нужно уходить. К тому времени как стемнеет, нам лучше быть подальше отсюда.
Я взглянул на солнце — у нас в запасе было часов пять, не больше. Сборы были скорыми.
Двинулись. Клиф, Отшельник, потом я с Царгом, леший и замыкающий Клайф. Духа я не видел с тех пор, как мы попали в засаду. Час за часом мы кружили меж холмов. Вскоре я обратил внимание, что почва под ногами постепенно переходит в болотистую. Если сначала мы шли по твердому грунту, то потом при каждом шаге раздавался чавкающий звук, а в конце концов мы уже брели по жидкой грязи, проваливаясь по щиколотки. Царгу это пришлось не по нраву. Уляпанный по уши в грязи и тине, он недовольно рычал и все время норовил встряхнуть лапы.
Вконец измотанные мы наткнулись на небольшой островок суши. До захода солнца оставалось не более часа. Ступив на твердую землю, все свалились в изнеможении. Вокруг, куда ни глянь, простиралось болото. Коварные, затянутые ряской места перемежались редкими протоками чистой воды.
— Это край топи. Дальше будет хуже.
Отшельник обменялся взглядом с Клифом.
— Вот спасибо — утешил, — единственное, что смог выдавить я из себя.
— Ему там не пройти, — ленивым кивком указал он на Царга.
Мне и самому приходило это в голову. Хозяйственный лешачок соорудил ременную упряжь, и я повесил Царга за спину. Если учесть, что у меня уже был свой мешок с глиняными снарядами, то такое добавление веса пришлось мне не по нутру.
— Ни шагу в сторону — только след в след.
Шагнув с островка, я провалился по колено. Клиф повел нас в глубь топи. Редкие травянистые заросли Клиф тщательно огибал. Вскоре мне стала понятна причина, но было уже поздно. Оступившись, я попытался ухватиться за ядовитый зеленый куст, похожий на камыш, чем растревожил дремлющую колонию гнуса. Не прошло и пяти минут, как нас окружила кровожадная туча. Мошкара забивала глаза, мешая дышать, и очень болезненно кусалась, вызывая нестерпимый зуд. Проклиная все на свете, я тащился за отшельником из последних сил. Малиновый свет залил окружающий пейзаж, возвещая, что наше время истекло. Брести в темноте по болоту — чистое самоубийство. Но вот Клиф свернул в протоку более-менее чистой воды, и я ощутил, что грунт под ногами стал плотнее. Остров с десятком чахлых деревьев приютил нас на ночь. Каменистая почва с редкими пучками колючей травы показалась мне самой желанной постелью. Клиф вызвался нести караул первым. Едва приклонив голову на мешок, я погрузился в некое подобие сна.