Души, разделенные телами
Шрифт:
Обрести власть императору помог его верный друг и соратник Астилирон. Он словно тень следовал за правителем во всех его походах, был невероятно силен и обладал сокровенными знаниями.
Именно по его совету Вирас установил боевой порядок пехоты в виде «Волшебного квадрата», каждая сторона которого имела шестнадцать тяжеловооруженных воинов-«квадров», выстроенных, соответственно, шеренгой или колонной. Первые пять шеренг держали горизонтально очень длинные копья – тирурбаты, остальные одиннадцать рядов были все время наготове, держа тирурбаты слегка наклоненными.
Это именно Астилирон предложил дополнить и усилить конницу боевыми колесницами, к спицам колес которых хитроумно прикреплялись тяжелые шипастые кистени, на полном скаку превращавшие вражескую пехоту в фарш.
После десяти лет непрерывных сражений Астилирон внезапно отошел от ратных подвигов и государственных забот. Он бежал от почестей, славы и богатства и уединился в скромной лесной хижине.
Каждый месяц в его убогое жилище наведывался император. Никакие дожди и ураганы, никакие хвори и недуги не могли помешать государю посетить старого друга и соратника. Астилирон же более никогда не переступал порога дворца.
На следующий день после рождения внука Вирас поспешил сообщить своему другу радостную весть, но не застал его дома. Император прождал до поздней ночи.
Астилирон, не ожидая визита императора, шел домой не спеша. Но, завидев издалека несколько дюжин горящих факелов, понял, что его ожидает важный гость.
– Что-то ты ко мне зачастил в последнее время, – улыбнулся хозяин. – Неужто скука одолела?
– Где уж там, мой друг, я, скорее, пришел искать покоя.
Астилирон громко расхохотался, потрясая пышной бородой с проседью.
– Говорил я тебе: не в золоте счастье, не в богатстве, а в покое, – воздев указательный палец, изрек он.
– Я пришел еще затем, чтобы поделиться радостью: у меня наконец-то появился внук. Он унаследует трон, и теперь я могу быть спокоен за судьбу империи.
Астилирон задумчиво покачал головой.
– Твой внук только родился, а ты уже ему прочишь корону. А если он окажется недостоин ее?
Император нахмурился.
– Он мой внук. Как он может быть недостойным?
– Судьба человека, будь он простой крестьянин или принц, зависит не только от происхождения. Нельзя заранее предугадать, что уготовано твоему внуку.
Император, теребя бороду, погрузился в думы. И вдруг рванулся к другу, словно вспомнив молодость. Глаза его властно сверкнули.
– Ты абсолютно прав. И ты должен взять моего внука в ученики!
Астилирон поднялся с табурета и подступил вплотную к государю.
– Старый ты лис! – задрав подбородок, воскликнул он. – Решил меня «завербовать»?
– А если и так? – выпятив грудь и заложив руки за спину, тихо произнес Вирас, лукаво глядя на отшельника. – Я же твой император. Неужели не подчинишься?
– Вот что я сделаю. Поищу-ка более тихое местечко… в соседнем государстве, – съехидничал Астилирон.
– Изменник, предатель, как смеешь мне в лицо такое говорить? – всерьез возмутился император.
– Не пыли, – положив руку на царственное плечо, печально улыбнулся отшельник, – ты же знаешь, я давно уже не брал учеников. Я и раньше-то был не сахар, а теперь и вовсе остервенел с годами.
– Друг, я знаю, что очень давно ты разочаровался в учениках, но ведь есть на свете достойные люди. Не ты ли говорил, что твои знания и опыт не должны быть похоронены вместе с тобой? Ты хотел, чтобы они послужили миру и благополучию народа.
– Я ошибался, – отрезал отшельник. – В этом мире нет никого, кто был бы достоин этих знаний.
– Возможно, мой внук Ириган и есть тот единственный достойный человек.
Астилирон кинул взгляд исподлобья и отвернулся.
Император терпеливо обошел его кругом. Вновь заглянул в глубокие, черные как ночь глаза отшельника.
– Во имя нашей дружбы обещай, что обучишь наследника Арназийской империи своему искусству.
– Только если он будет того достоин.
– Спасибо, мой друг! Арназийская империя обязательно взрастит достойного наследника, который сможет стать твоим учеником. Да, кстати, завтра я устраиваю пиршество в честь его рождения. Приходи, хватит тебе прятаться в этом дремучем лесу.
– Вирас, я уже говорил тебе много раз, что больше никогда не переступлю порог дворца.
– Но дворец уже не тот, что раньше. В нем царят покой, любовь и благополучие.
– Роскошь возбуждает желание иметь еще больше, и хоть сейчас в твоем дворце покой, это продлится недолго. Привыкая жить в богатстве, человек забывает свою природу, перестает ценить мир и его живую красоту. Нет, друг, такое место не для меня. Твой дворец давно заволокли туманы безнадежности. Они становятся гуще день ото дня. Они вскоре поглотят тебя и всю твою семью.
– О чем это ты? Я не понимаю. Уже долгие годы народ процветает, а моя дочь получила в мужья лучшего из лучших. Я доверяю ему как самому себе.
– Проблема не в Кришатре, его разум чист. Проблема в твоей дочери.
– Милантри?!
– Да, друг.
– Не может такого быть! Моя дочь хоть и была своевольна и непокорна, но замужество пошло ей на пользу. Она нежная, любящая жена и мать. Как ты можешь такое говорить!
– Ее разум поглощен лишь мыслями о любви и о собственном счастье. У нее нет стремления приносить благо народу. А ведь она императрица, это ее долг. Она беспечна, живет в искусственном мире, созданном тобою и твоим зятем для того, чтобы оградить ее от любого дурного взгляда.
– Друг, ты преувеличиваешь. И вот что я тебе скажу: заботы о государстве – не ее дело. На то есть император.
– Пойми, невозможно прожить всю жизнь в полной безопасности, а слабый человек, столкнувшись с бедой, способен с легкостью поддаться злу, сулящему покой и неуязвимость.
– Не хочу больше это слышать! – воскликнул Вирас. – Моя дочь самая добрая и справедливая женщина на земле. Не говори больше ничего подобного. Мне пора возвращаться, друг. Если ты все же пожелаешь меня навестить, двери моего дворца всегда открыты для тебя.