Шрифт:
========== Скелеты над пропастью ==========
Ториэль проснулась от странного ощущения. После разговоров через дверь со своим забавным собеседником Хранительница Руин устроилась в мягком кресле и стала перечитывать уже в буквальном смысле затёртую до дыр книжку, сама не заметив, как под конец заснула. И спала, кажется, достаточно долго.
— Старею… — решила она, снимая очки и протирая глаза, чтобы убрать с них сонную пелену. Внезапно ощущение в груди повторилось. Ториэль сердцем чувствовала — в Руинах что-то не так.
Она быстро всунула книжку
— О, как ты попал сюда, малыш? — почти воскликнула Хранительница. Стоящий к ней спиной ребёнок выглядел лет на десять, не больше, но понять его пол Ториэль пока не могла. — Как ты прошёл через головоломки? Ты не ранен? Голоден, наверное, и напуган злюками, что прячутся в лабиринтах? — она подошла поближе.
— Там больше никого нет, — последовал вдруг негромкий ответ, а через миг раздался дикий, истеричный хохот. Над ребёнком появилось чёрное сердечко, слегка поблескивающее магическими переливами.
Лицо этого ребёнка, особенно его глаза, были полны слишком взрослого ума. В нём не чувствовалось доброты и любви, зато решительность была твёрдой и холодной, как сталь или гранит.
— Всё, что я видел в вашей греховной яме — схватку скелетов над пропастью, — говорил мальчик почти что командным тоном диктатора перед войсками. — Кто-то желает вырваться, кто-то жить мирно, но вы забываете о том, что в вас нет настоящей души, а, значит, вы творения не Бога, а его врага. Я пришёл сюда как спаситель очистить подземелье от грязи — но вся эта грязь ваша.
— Люди могут жить без души, а вот мы — нет, — возмутилась она. — Неужели…
Она сбилась, разглядев рисунок на коре, заставивший её содрогнуться. Часть сознания возмутилась против решения о битве, но Ториэль осознала, что если пропустит это существо в Подземелье, то случится что-то… Ужасное. Она прикрыла глаза и соединила ладони перед собой, затем медленно опустила их — к её задним лапам сорвались рыжие огоньки пламени, а передние затрепетали яркими язычками, поднимающихся от запястья к кончикам пальцев.
— Кем бы ты ни был, я не позволю тебе пройти дальше, — произнесла рогатая, делая шаг назад и разведя руки в стороны, накапливая энергию для удара. — Прости меня за это.
— Deus propitius ero peccatis, — то ли ответило дитя на неслышимом прежде в подземельях языке, то ли само начало… творить магию. Но не свою — ведь не может быть магии в самом человеке! Но это не значило, что он не мог призвать внешнюю силу.
С кожи ребёнка залил сероватый свет. Чёрное сердце над ним, наоборот, стало вертеться, будто прорывая пространство, делая в нём дыру в дальние недра бытия, лишённые света. И оттуда на Ториэль выбилась волна невидимой, но осязаемой силы, сбивающей с лап и швырнувшей в ворох разметавшихся листьев.
Её собственное пламя разлетелось во все стороны, не причинив никакого вреда странному ребёнку. Тот развернулся и не торопясь направился к Ториэль, которая пыталась подняться. Удар ошеломил её, потому она сначала пристала на одно колено, что вызвало на лице у ребёнка тень дикой улыбки, мелькнувшей, впрочем, всего на мгновение. Чёрное сердце снова показало свою силу — ножик в руке у ребёнка преобразовался в сверкающий кинжал изумительной работы с длинным лезвием и чудесной золотой рукоятью, украшенной множеством изумрудов.
— Ты не самая тёмная из всех жителей этой Геены, и не только из-за отбеленной шкуры, — махнул ребёнок ножом в сторону «козлихи», но как-то вальяжно, без охоты. — Тебе бы могли дать шанс стать человеком. Желаешь им воспользоваться, или вновь на меня нападёшь, меня же и обвиняя в жестокости и бессердечности?
— У тебя есть сердце… — Ториэль действительно воспользовалась передышкой и поднялась с колен. — Только оно чернее ночи! Ему не хватает света!
— И кто же мне его подарит? Ты, прозябающая во тьме собственного безумия? — ребёнок, а ребёнок ли вообще, смотрел на Ториэль с каким-то сожалением. — Но ты ещё можешь стать иной.
— Я уже и так иная, — грустно сказала она. — То, что ты делаешь, молодой человек, очень плохо. Я не позволю тебе навредить ещё кому-либо только потому, что тебе это нравится!
— Знаешь, почему я не убивал всех вас разом? — ответил противник на тревожащий, но так и не заданный вопрос. — Всем был дан шанс передумать и очиститься от тёмной природы, обратившись к Богу и приняв его благословляющий облик. И тогда вас бы выпустило из подземелья так же, как уже изошли подвигом Бога все праведники из ада. Но вы сами избрали погибель. Сами не слушали истину. Сами навредили себе.
— Я не понимаю, о чём ты говоришь! — Ториэль сжала кулаки. — Твои речи тебе не по годам. Кто ты такой? И с чего ты решил судить нас? Даже люди не могут быть столь жестоки — когда мы взмолились им о пощаде, они позволили нам остаться в этой подземной тюрьме. Так кто же ты?
— Закон, — дыра-сердце расширилась ещё сильнее, став больше головы этого похожего на человека существа, чернея за ней плоским кругом. — Незнание меня не освобождает от ответственности.
И дыра, пройдя через голову ребёнка, как через эфемерную картинку, надвинулась на Ториэль, грозя пожрать тело и душу разом.
Ториэль загородилась, чисто инстинктивно, из одного желания жить воздвигая перед собой настоящую огненную стену. Дыра принялась всасывать пламя, стремительно заполнявшее её, но её продвижение замедлилось. Ториэль ещё никогда не сталкивалась с такой огромной магической мощью — она сопротивлялась ей, как могла, стремительно теряя силы. Наконец, пламя угасло вместе с дырой, и в то же время Ториэль ощутила, как её бок словно опалило огнём. Вскрикнув и прижав ладони к ране, белая пошатнулась, но тут же ощутила второй, куда более сильный удар по другому боку. Она так и не поняла, были ли эти удары нанесены в реальности или просто отсутствие сил так сказалось на ней — на глаза навалилась тьма и Ториэль без единого стона растянулась на полу.