Два дровосека

Хруст и Щепа с натугой одолели крутой подъём, свернули в переулок, втянули за собой вязанки и остановились возле приёмного пункта. Хруст отпустил верёвки, поглядел на глубокие рубцы, оставшиеся на ладонях. Покачал головой и сплюнул. Нитка тягучей слюны прилипла к груди, растянулась и повисла до самой земли.

– Сам виноват, – констатировал Щепа, глядя, как коллега с омерзением стряхивает харчу. – Плеваться – некультурно.

– Если не прекратят задирать норму, начну брать на смену нектар, чесслово, – проворчал Хруст, проигнорировав замечание. – А что? Промочил горло и веселей дрова щёлкать.

– Кто бы так отказался, – хмыкнул Щепа. – Да не положено.

– Положено, не положено, – завёлся Хруст, соскребая с себя остатки липкой дряни. – Известно, что у них в начальственных головах положено-расположено: опилки вместо мозгов. А что, удобно маскировать-то – и то серое вещество, и это.

– Тише ты, – заозирался Щепа, пристраиваясь в хвост очереди на сдачу брёвен. – Выгонят с работы чего доброго! Сам знаешь, что бывает с теми, кого увольняют. – Щепа инстинктивно поёжился и подтянул свою вязанку поближе. – Из города мигом выставят, а там… у-у-у, солдаты всякое рассказывают.

– Или пусть жалованья добавят, – невпопад продолжил Хруст. Толкнул локтём впередистоящего трудягу: – Правильно я говорю, дружище?

– Я бы от чарки нектара перед сменой не отказался, но не велено, – рассудительно отозвался рабочий. – А вот насчёт жалованья – это ты верно подметил. Норму задрали, пусть и компенсацию подгонят.

– Вот! – обрадовался поддержке Хруст, потрясая натруженными руками – Я и толкую: пора профсоюз забубенить! И тогда-то попляшут начальнички-тунеядцы, тогда-то пусть пощёлкают шишечки-иголочки, как трудовой класс! Верно, мужики?

– Верно, наверно, – отозвались из первых рядов.

После того, как дневную норму увеличили ещё на пятнадцать процентов, градус недовольства в рабочей среде вырос. Но тунеядцы-начальники потому и зовутся тунеядцами, что башковитые: они этот градус быстро уровняли снижением цен на нектар. Один градус другим компенсировали. А что, разумно. Чем не грамотное управление персоналом?

– Давай уже, двигай свои волокуши! – Кладовщик пощёлкал в воздухе пальцами и отвлёк Щепу от праздных размышлений. Дровосек и не заметил, как подошла его очередь. – Ау! Чего тупишь? Самому мне, что ли, твою кучу на весы тащить?

Щепа спохватился, стал суетливо подтягивать вязанку к круглому блину приёмных весов, подёрнутому плёнкой мелкого сора, опилок и пыли. Фыркая от натуги, он скатил на весы брёвна и попытался выровнять их, но один настырный ствол так и остался лежать наискосок. Ну и шут с ним! Щепа отодвинул пустые волокуши и вытянул шею, чтобы увидеть, настолько отклонилась стрелка счётчика.

Сзади, прямо в ухо, забубнил Хруст, уже не столь смело и громко в присутствии кладовщика-тунеядца, но всё так же недовольно:

– Тащи, двигай, подтяни… Только и умеют командовать да норму считать. Нужен профсоюз. Говорю тебе – нужен.

– Можешь помолчать, а? – шикнул Щепа через плечо. – Штрафанут сейчас за твоё зюзение!

– Зюзение зюзению рознь, – огрызнулся Хруст. – Кое-кто благодаря зюзению и в люди выбиться может, между прочим.

– Ты, что ль? – хрюкнул со смеху Щепа. – Хорош мои салазки смешить!

– А что? Может, и я. Вот возьму и организую профсоюз, будешь знать, – буркнул Хруст. И угрожающе подытожил: – Сегодня же начну народ вербовать. После смены.

Кладовщик поцокал языком и сказал, разведя руки в стороны с деланным сожалением:

– Четырнадцать и три четверти. Четвертушки до нормы не хватает.

У Щепы внутри всё похолодело, усы сами собой встопорщились и защекотали под носом. Как же так? Всё утро горбатился! И какой-то чёртовой четверти не хватило…

– Не может быть, – пробормотал он.

– Может, – убедительно кивнул кладовщик и развернул циферблат счётчика. Стрелка качнулась и застыла, между цифрами «14» и «15». Ближе к последней, но не доходя. – Так что нынче ты без жалованья.

– Начальник, а начальник, ты глянь: бревно-то криво легло, – вмешался Хруст.

– Где? – нахмурился кладовщик.

– Да вот же!

Хруст с силой пнул лежащий наискось ствол и, пока тот грузно скатывался вниз, незаметно поставил ногу на краешек весового блина. Как бы между делом облокотился на колено.

Кладовщик проследил взглядом, как бревно скатилось с кучи, ударилось об ограничительные рейки и легло параллельно с остальными. Поднял глаза на Хруста и сердито проговорил:

– Ну, ровно теперь лежит, легче тебе стало?

– Не мне легче, а весам тяжелее, – заявил Хруст, праведно глядя в глаза кладовщику и продолжая с силой облокачиваться на ногу, которой поддавливал на весы. – Ты что, физику не учил? Если груз неровно лежит, то весит меньше.

– Чиииивооо? – опешил кладовщик.

Щепа покосился на раздухарившегося Хруста и обречённо провёл рукой по лицу. Надо же было связаться с этим шутом гороховым! Теперь их обоих точно жалованья лишат. А то и с работы выгонят…

– На счётчик-то глянь, – продолжал паясничать Хруст.

Кладовщик засопел, покраснел от возмущения и демонстративно медленно перевёл взгляд на счётчик. Замер на мгновение, моргнул пару раз и приблизил голову к циферблату, будто внезапно ослаб зрением.

Щепа убрал руку от лица и с надеждой посмотрел на кладовщика. «Неужто прокатит? – пронеслось в голове. – Дуракам везёт?..»

– Ну? – с вызовом спросил Хруст. – Норма?

Кладовщик ещё раз моргнул, для порядка постучал ногтем по стёклышку циферблата и удивлённо пожал плечами: