Карантин
Шрифт:
Жизнь на планетах, обращающихся вокруг красных гигантов, как правило, быстро угасает. Она словно чувствует скорую гибель самой звезды и готовится разделить ее участь.
Жизнь вообще – хрупкая штука.
Скажу честно: когда я узнал о предстоящей миссии на Гуште, мне стало немного не по себе. Всякое поговаривали об этой планете. Кто-то утверждал, будто на ней водятся хищные рептилии, величиной с бегемота, другие рассказывали о поселениях первых колонистов с Земли-Прима, а некоторые вообще считали Гушту самой странной
Слухи, сплетни, байки, домыслы.
Командование, как обычно, делилось информацией неохотно. Даже наш ротный утверждал, что знает только координаты объекта и вводные по внешним условиям: атмосфера кислородно-азотная, пригодная для дыхания без спецсредств, сила тяжести, температура, давление, влажность – в пределах допустимой нормы для планет класса «оптима». Флора и фауна изучены мало.
Достоверно нам было известно, что лет сорок назад Гушту пытались колонизировать как перспективный мир. Вторая планета в системе остывающего гиганта класса M3, расположенного в четырнадцати парсеках от перевалочной базы на Сириусе B. Идеальные условия. Щедрые залежи ториевых руд и ортита. Отсутствие разумной жизни.
В общем – лакомый кусочек для корпораций-переработчиков…
На Гушту высадился универсальный челнок-эксплорер с группой ученых и вояк. Они разбили первичную базу в районе экваториальных гор и принялись заниматься своим делом – разнюхивать что к чему.
Через семь суток разведчики должны были отправить на Сириус бот с данными начальных исследований, но на перевалочной базе так ничего и не дождались.
Прошел месяц – никаких вестей.
Решено было послать спасательную экспедицию.
Она тоже канула в неизвестность. В Министерстве по делам дальней экспансии больше не хотели финансировать дорогостоящие проекты по освоению Гушты – ведь денежки уплывали в никуда.
Программу прикрыли, так и не узнав, что произошло с первыми двумя экспедициями. Родственникам пропавших без вести выплатили денежную компенсацию.
С тех пор и стали постепенно растекаться слухи о всяческих аномалиях в окрестностях красного гиганта, и пилоты-фрахтовщики передавали друг другу дурацкие побасенки об инопланетянах и прочую несусветную чепуху.
Несколько десятков смельчаков-старателей отправлялись к Гуште на небольших тральщиках с минимум экипажа, чтобы поживиться халявными рудными богатствами, но вернулись лишь двое. Оба были с явными признаками умственного расстройства и, словно заводные, талдычили о каком-то божественном проявлении…
– Мересце, ты чего глаза такие умные сделал? – обратился ко мне командир нашего взвода сержант Паводников. – Бабу свою вспоминаешь?
– Нет у меня бабы.
Паводников осклабился во всю веснушчатую харю.
– Конечно, кто ж дурня с такой фамилией в мужья возьмет!
Я сплюнул на пол и отвернулся, насколько позволяли фиксирующие кронштейны. Ну да, странная у меня фамилия для русского – Мересце. Виталий Мересце.
По всему десантному боту прошла вибрация, затем его основательно тряхнуло.
– Отклепались, – прокомментировал Лешка, молодой боец, сидевший слева от меня.
– Жрать охота, – сказал Давид Лопатиков. – С самого L-перехода голодом морят, гады. Крейсер три с лишним часа на орбите уже болтается, а харчей так и не дали.
– Сядем – хозовики сухпай вручат тебе, – отрезал Паводников, вцепляясь в прочные трубы кронштейна. – Едрить… Ненавижу тошниловку…
Я смотрел прямо перед собой, не фокусируя взгляд на бледнеющей роже Лопатикова. Уже давно для себя определил: при посадке лучше не закрывать глаза, но и не сосредотачиваться на чем-то конкретном. Иначе может наизнанку вывернуть.
– Св-в-виньи, – сквозь болтанку проворчал черноусый Ренат Камалев, – на скафах экономят… Вот в плотные сейчас войд-д-дем, трещинка какая-нибудь в обшивке об-б-бнаружится… И пиндец… Заживо сгорим за полсекунды.
– Заткнись ты, пехтура неотесанная! – злобно гаркнул Паводников. – Будет трещинка – тебе никакой скафандр не поможет…
Гул за стенкой усиливался. Желудок подскочил к глотке – бот начал резко снижаться, пробивая вольфрамокерамитовым брюхом атмосферу.
Пилотам хорошо, у них амортизация в креслах – ого-го! А нашего брата штурмовика загоняют в десантный отсек на пластиковые скамейки и закрепляют жесткими кронштейнами – вот и весь сервис.
– О-ох ё… – Сержанта Паводникова вырвало прямо на собственный камуфляж. – Гушта, мать ее, херушта… И какого черта им здесь надо?..
– А что тебе ротный сказал? – спросил я, стараясь не прикусить язык от тряски.
– Цель: захватить первичную экваториальную базу и укрепиться на ее территории до прибытия «ботаников», – отплевываясь, ответил сержант. – Они там что-то изучить хотят.
– Странно, – хмыкнул Лешка. – Сорок лет не совались, а теперь – приспичило.
Корабль мотнуло так, что весь взвод клацнул зубами. Кто-то застонал и матюгнулся, приложившись затылком о борт.
– Я слышал, что спецы из «Роскосмощита» недавно разведбот сюда отправляли, – крикнул Ренат. – Он с орбиты снимков наделал, и что-то там заинтересовало наших военных ксенохренологов…
– Ладно, хорош лясы точить! – скомандовал Паводников, борясь с очередным рвотным позывом. – Сядем – разберемся.
Деревня обнаружилась в семи километрах от места посадки.
Скрытая огромными скальными карнизами, она была незаметна с орбиты, поэтому на снимках зонда «Роскосмощита», конечно же, отсутствовала и стала для всей нашей штурмовой группы полной неожиданностью.
Пока инженеры и интенданты разбивали лагерь, наш взвод, по приказу ротного, отправился в разведку к поселению.